Или, может, на самом деле нечистка это была? На чуров ей наплевать было, а сейчас рядом с Враном зелейница стоит — какая-никакая, а сила у неё есть, раз ведунья её в ученицы взяла.
— Ну, видимо, час стоим — и ещё один простоим, так ведь, Вран? — цедит Латута.
— …и до конца зимы простоим, пока Вран в серого не обратится, — весело подхватывает Войко. — Ты не стесняйся, Вран, честно скажи: понял, что одного тебя лютый не слушает, решил себе подмогу собрать? Я не против, в общем-то, меня лютый любит — попрошу за тебя, так и быть, если… если штаны мне эти кожаные отдашь, например. Нравятся они мне, у меня и плащ осенний к ним в цвет.
— Девичьи штаны носить хочешь? — хмыкает Вран. — В самый раз тебе будут, конечно, но нет, спасибо. Лютый как твой голос услышит, так не то, что от меня сбежит, а от деревни целой.
— Ну, на твой-то голос он бодро прибегает, — отбивает Войко. — Наверное, только тебе и виден, избранному нашему. И лютица твоя тоже нам не видна, потому что…
Войко замолкает, словно языком подавившись.
На лесной опушке, на границе между полем и взлетающими вверх деревьями, появляется чёрный силуэт. Не человеческий — волчий.
— Волк-братец, волчица-сестрица, — мигом идёт на попятную Войко. — Вижу я то, чего сам не понимаю, что пришло ко мне, сам не знаю; луна мне светит да нечистому путь освещает, вы луну на меня направьте, а от нечистого уберите, вы мне с дорогой помогите, а нечистого другой тропой пустите, вы…
— Это на дорогу заговор, а не на отвод, дубина, — говорит Вран, расплываясь в улыбке. — Ты бы хоть подумал, прежде чем… А, неважно.
— Вран, оно из леса не выходит, — испуганно бормочет Деян. — Так там и стоит. Чуров почуяло, как пить дать. Волк-братец, волчица-сестрица…
Начинает бубнить что-то про волка-братца и волчицу-сестрицу и Латута, торопливо пятясь к дыре в ограде; один Ратко молчит, но тоже на глазах бледнеет. Давненько Вран такого набора совершенно неуместных заговоров не слышал — хоть детей малых приводи да показывай, как к волкам точно обращаться не стоит, чтобы себе не навредить. Что ж, удачи им всем, — а Вран пошёл.
— Вран! — срывающимся голосом его Деян окликает. — Вран, сгинешь с ней! Это то чудовище, что к капищу бегало — я его сразу узнал! А ну ст…
Деян пытается Врана за рукав поймать — только медлительный Деян, всё в силу ушло, а не в ловкость. Вран вмиг от него отпрыгивает — и видит, что уже и Ратко рот открывает, чтобы его остановить, и Латута уже готова в деревню броситься, между кольями проскользнув…
…и понимает: нет, медлить нельзя, а то не отпустят его уже отсюда никуда и никогда. Ни к капищу, ни в лес, ни днём, ни ночью; закричит сейчас Латута, всю общину на ноги поднимет, и схватятся за голову отец и другие старейшины, и потускнеет навсегда взгляд матери: совсем из ума со своими волками выжил, знала же, что зря с самого рождения ребёнка тревожат, вот и дотревожились. И запрут Врана навечно за деревенским частоколом, и дыру в нём заделают, и заставят до конца жизни за скотом ухаживать, навоз разгребать да роды коровьи принимать, или ещё хуже, как Яшку полоумного, с женщинами на одной лавке одежду шить… Очень живо всё это себе Вран представляет — так, как даже обращения своего в волка не представлял.
А, если представляешь что-то, оно обязательно где-то есть — в прошлом ли, в будущем, это всем известно. Ничто из ниоткуда не берётся. Было, есть или будет. У Врана будет. В жизни его будет.
Вран срывается с места так стремительно, как никогда не бегал. Брызжет снег из-под его сапог, в лицо Деяну летит, на тулуп Ратко попадает.
— НЕЧИСТКА! — визжит Латута отчаянно, не выдержав. — НЕЧИСТКА У ВОРОТ! НЕЧИСТКА ВРАНА ЗАБИРАЕТ!
И не у ворот, и никто Врана не забирает — сам он забирается, опять врёт Латутка.
— Нечистка! — мигом следом Войко завывает. — Нечистка пришла! Помогите! Нечистка!
Летит Вран вперёд со всех сил, не оглядываясь, только слыша, как не прекращаются вопли, как и голос Деяна к ним присоединяется. Но не бежит никто за Враном, не ступает никто на поле якобы защищённое, не пытается его за руку схватить да на землю общинную оттащить. Конечно, дураков нет, больно надо — за Врана с нечистками сражаться, пусть другие как-нибудь с этим разбираются.
Вран проносится через половину поля, даже не запыхавшись. Слышит снова голос чей-то, далеко позади его зовущий; взрослый голос, зрелый, мужской и звучный. На отцовский похожий — да только напрасно отец надеется, что Вран к его крикам прислушается. Вран своего отца знает: не верит в него больше отец. Ни в лютицу не поверит, ни в обмен одежды на горшочек. Вран даже думать не хочет о том, что ждёт его, если он вернётся.