— Я вижу, все от меня очень чего-то хотят, — ровно говорит Бая, сжимая плечо Сивера ещё крепче. — Если так, скажите это — а не затягивайте наш разговор вопросами, не требующими ответа. Почему-то мне кажется, что без них ваше собрание будет гораздо короче.
— Да мне плевать, что они там хот… — раздражённо начинает было Сивер.
— Убери отсюда Врана, верни тела наших соплеменников и оставь Веша, — заявляет Искра.
Бая кивает.
И отвечает просто:
— Нет.
Верен делает к ней шаг. Верен делает к ней очень нехороший, порывистый шаг — и Сивер тут же вырывается вперёд, загораживая Баю собой.
— А ну стой, где стоишь, поганый…
— Нет, Сивер, — отстраняет его от себя Бая. Выходит вперёд него сама — но всё ещё не заходит в этот круг. О нет, она ни за что не зайдёт в этот круг. Она ни за что не станет частью этого созванного не ею, а Искрой собрания. — Нет, Верен, нет, Искра, нет, Веш. Те, кого я привела сюда, останутся здесь — а тот, кого я не звала, уйдёт отсюда, пока не сделает то, что я ему велела. Таково моё слово.
«Таково моё слово, — часто повторяла Лесьяра. — Таково моё слово».
Но почему-то после слова Лесьяры — любого, даже не устраивающего почти никого, — на Лесьяру не обращалось столько недовольных, почти угрожающих взглядов.
Похоже, слово Баи не понравилось никому.
Похоже, всех гораздо больше устраивают слова Искры.
Которая говорит:
— Тогда мы не будем…
— …слушаться свою главу? — заканчивает за неё голос Врана.
Сивер медленно поворачивает голову назад. Бая тоже оборачивается — не веря своим глазам. На мгновение Бая думает, на мгновение у неё в голове мелькает глупая, испуганная мысль, что Вран всё-таки снял с себя пояс Сивера — и что с Искрой сейчас разговаривает его дух. Вроде духа Солна, самого отказавшегося войти в вечный лес — только Вран не попал туда совсем по другим причинам.
Но, кажется, этот Вран из плоти и крови — и прикрывший свою наготу великоватой ему одеждой Сивера. Тёмная знахарская рубаха с синими узорами делает его глаза ярче даже в ночной темноте, почти спадающие с него кожаные штаны кое-как удерживаются поясом — Вран даже надел зачем-то сиверский плащ, единственную вещь, которая не свисает с него мешком.
Бая слышит рычание.
Бая не успевает метнуться Верену наперерез — мечутся на него только её глаза. Дёргается она, дёргается Сивер — а потом замирает.
Как и Верен, у горла которого Вран держит ловко выхваченный из-за спины нож.
Тоже Сивера.
Вот и ответ, как он выбрался из землянки. Вот и ответ, зачем он подманил к себе Сивера. Бая понятия не имеет, как это возможно — стащить у бдительного Сивера его нож, но Вран справился и с этим.
Иногда Вран может быть очень находчивым. К сожалению, не всегда в самое подходящее время.
— Тише, Верен, — улыбается Вран, отодвигая от себя Верена лезвием ножа, щекочущим его кадык. — Я вижу, что ты не слишком рад меня видеть — но зачем же доходить до таких крайностей? Я ведь пришёл сюда не для того, чтобы с тобой драться. Хотя я бы мог.
«Хотя я бы мог».
«Хотя я бы мог», — говорит Вран, который ещё несколько часов назад не мог держать глаза открытыми. «Хотя я бы мог», — говорит Вран с такой непоколебимой уверенностью в себе, что даже Баю на мгновение охватывает тень сомнения: а вдруг и правда мог?..
Верен продолжает рычать. Верен не двигается, смотря то на нож, то на Врана — не двигаются и остальные, хотя тоже смотрят на Врана с напряжённой враждебностью. Видимо, слово Баи всё-таки имеет здесь какой-то вес — видимо, пока что этого веса хватает хотя бы на то, чтобы не набрасываться на того, в чьём ухе вновь висит подаренная ей серьга.