Ничего, она больше не будет себя жалеть. Все узнают голую правду. Все! Он проклятый и его ведьмы сломали ей всю жизнь. Она будет действовать. Это его старуха разрушила его и её счастье. Приковав его к себе цепями: чувством обязанности и слова. С неё и начнёт она… Ох, распотрошит! У неё есть план и она непременно его реализует. Журналисты, как назойливые комары, вьющиеся в надежде напиться чужой кровушки, проникнут во все щели. Им только укажи цель. Уж они-то расстараются. Накручивая себя, сама не верила в то, что сочинила, но так было легче. Если б возможно сложилась удачно её личная жизнь, она бы так не зациклилась на нём, но замуж выйти не удалось. Мужиков полегло ужас сколько. Девки молодые невестами подросли, кому она нужна с ребёнком, да ещё с такой репутацией. Сожительствовать предлагали, госпиталь всё-таки в мужиках недостатка нет, а серьёзного чего… Семью оставлять ради неё никто не собирался. Ей опять светила только роль второго плана. Поди догадайся, что у этих мужиков в голове. Впрочем, раз получилось, смогла, всё вроде бы худо- бедно и сложилось, даже штамп в паспорте поставила, но он взял и погиб. Семейная жизнь была короткой и не принесла ей счастья. Судьба, словно мстя и наказывая, выставляла ей рога. Всё коряво и неудачно, но жалеть себя она не позволит. Подошёл один придурок, сочувствует, а, может, язвит. Кто их разберёт, в их авоську не залезешь. Мол, помню вашу фронтовые зажимания и шуры — муры. Как же так получилось, что разошлись, как в море корабли? Галя не оставалась в долгу и тешила своё самолюбие, пусть это было не чистоплотно, но зато эффектно. Она с ходу ему и выдала:- "Я его выгнала. Он пришёл, умолял, а я его выставила, жену пожалела". Поверил осёл. Даже не задумался, с чего это ей её приспичило жалеть, если раньше дела до неё не имела и иметь не хотела. Мужики все ослы. Если баба подумает, то эти живьём проглатывают. Второму поплакалась, что он, умирая, хотел видеть её и дочь около себя, а жена, сухарь бесчувственный, отказала ему беспомощному в этом. "Представляете, умирающему. Чудовище! Мало того, что любил меня, а промаялся ради долга с женой. Разве вы не знаете, она к Сталину за помощью обращалась и к Хрущёву на приём ходила… Иначе как бы ей удалось заставить его с ней жить. Ведь у нас была такая любовь…" Мужики слушали и понимающе кивали, не зная верить или нет. Вообще-то не реально молодую на старую променять. Мол, какого безобразия только в мире не твориться. А она, собирая аудиторию продолжала:- "Но этого ей показалось мало, так она, стерва, и перед смертью отказала нам проститься. Он просил, а она не допустила. Не семья людей, а выводок динозавров. Бедный, бедный Костя, как же он с ними намаялся". Она сочиняла на ходу. Зло, хлёстко. Бросая слова и роняя слёзы. Ей так было легче. Чтоб слух родился, его кто-то должен выносить и запустить. Ей опыта в этом не занимать. Если в мешок с ложью сыпануть ложку правды, она будет выглядеть вполне достоверной. Всю жизнь, получая за эту связь плевки, она копила обиду и злость и вот сейчас они выбухнули. Ничего, Галя устроит в их благородном семействе скандал. Придёт время и сор из их терема вывалит на суд общественности. Уж она то постарается, чтоб её имя было на слуху. Уж они нахлебаются. У людей такие её новости вызывали разные чувства. У кого-то удивление, у других любопытство, но были и такие на чьих лицах застыло презрение.
В госпитале, где она работала после войны, сначала, никто не знал о её особой роли на фронте. Просто не догадывались, что та, о ком судачила вся страна, кто от зависти, кто от презрения — это она. Но со временем всё вылезло наружу. Да и сама помогла, используя ту же схему. Надо было как-то жить. Но в мирной жизни этот шаг имел два конца. С одной стороны перед именем Рутковского чиновники преклонялись, двери кабинетов открывались, но с другой… пошло, поехало такое… Прослышав про интрижку, сотрудники никак не захотели оценить её деловые качества по достоинству. Чья-то неприкрытая ненависть и презрение читались прямо в глазах. Кто-то стыдливо отводил их. Ведь почти у каждой на фронте был если не муж и сын, то брат или жених. И они тут, в тылу, работая, как проклятущие без сна и отдыха на Победу, ждали своих мужиков, сжимаясь в комочек. Умирая от тревог и орошая слезами подушки, умоляли Бога о милости подарить им надежду. Сами гулять не смели. Предательство, грязь. Такие и убитым будут всю жизнь верны и не изменят никогда. А ей часто давали понять, как и чем она воевала, приближая день Победы. Бывало так, что и в глаза. Порой она чувствовала себя прокажённой, ей казалось, что каждая женщина, входя к ней в кабинет или проходя мимо, презрительно усмехается. А может, ей только казалось это… Иногда она слышала, как кто-то громко за дверью восклицал: "Это эта что ли, что подстилкой Рутковского воевала?" Бывало она, не выдержав, вылетала в коридор, но, поймав ухмыляющиеся рожи мужиков, или вызывающие лица женщин, спешила скрыться за дверью. "Подстилка, подстилка"…. звучит насмешливый голос в ушах. А всему виной его привязанность к семье, помешавшая ей стать его законной женой. Она бы никогда не пошла на ребёнка, не будь уверенной, что сможет оставить маршала около себя. Уверенность была сто процентной, только где она теперь… На всю жизнь готова была остаться тем, кем она была для него в войну, "матрасом", подбирать даже крохи с его стола. Но этот сухарь обрубив пути к себе лишил её даже этого малого. Всё, как-то неожиданно выскользнуло из рук. Ушло, как вода через решето. Её семейное счастье в одночасье накрылось медным тазом. Разве она могла поверить, что его болтовня насчёт верности семье, это серьёзно. Все так уверяют, а потом забывают об этом, и Шишманёва говорила так. А теперь Казаков, женившись на связистке, которую Юлия постаралась сделать подругой стал её другом не меньше чем Рутковскому. Ох, злыдня, обошла её несчастную со всех сторон… Но Галя с Крючка Казакова, Малинина и прочих его друзей с крючка не спустит. Она от них не отстанет. Без них она мелочь, а рядом с ними глядишь и заметят. Опять же, так старалась попасться Рутковскому на глаза и восстановить отношения. Но всё провалилось. Она злилась.