- С барышней все будет в лучшем виде… О себе подумайте, господин полковник. В Курганную целый эшелон красных конников прибыл.
- Пугаешь?
- Предупреждаю… Знать, не грибы они собирать приехали.
Козяков обхватил ладонью лоб и, не глядя на егеря, спросил:
- На почту ходил?
- В среду пойду. Не могу так часто… Я человек простой. Не люблю привлекать внимание.
Положив локти на колени, Козяков согнулся, будто у него случились колики в животе. Потом резко выпрямился. Раскупорил бутылку. Крикнул:
- Требухов! Стаканы!
- Я не буду, - сказал Воронин. - Моя дорога дальняя.
- Ты сделался слишком боязливым для своей профессии.
- Моя профессия - егерь.
- Знаю, что егерь… И все же… Красных конников ты боишься. На почту ходить боишься. Хлебнуть на дорогу водки боишься!
- Лес к осторожности приучил.
Водка заполнила стаканы на треть. Но запах сразу полез в нос. И Козяков морщился, когда пил, и Воронин морщился тоже…
Похрустывая огурцом, полковник сказал:
- Я шучу, Сергей Иванович. Шучу… Иначе в твоих местах одичать можно.
- Зачем так?
- А как? Места дивные… Но зимовать здесь в мои планы не входит. Я уверен, что на белом свете есть более теплая зима, нежели в предгорьях Северного Кавказа. Да и Настенька у меня на шее висит, хоть и ночует под твоей крышей. Слушай внимательно… В субботу пойдешь на почту…
Козяков опять взялся за бутылку, на какие-то секунды задержал ее в руке, потом поставил на стол. Раздумчиво сказал:
- Меня беспокоит только одно: почему Бабляк не подал условленного сигнала? Теперь та же история повторяется с Хмурым… Если письма не будет, достань мне зимнее расписание поездов. Жду тебя в воскресенье. Понял?.. И не трусь. Со мной бедным не будешь. Я бумажками не расплачиваюсь. Бумажки в наше время только для одного дела годятся, если рядом лопуха нет.
- Я вам верю, - сказал Воронин. - Вы дворянин. Человек чести. Вы за идею маетесь. А дружкам вашим я не верю. И вы не верьте. Ворюги они…
- Тише, - оборвал его Козяков. - Прикончат. И я воскресить не сумею…
Воронин промолчал. Собрался было уходить, йо вдруг сказал:
- Странный парень один из этих геологов…
Козяков вопросительно сдвинул брови.
- Вышел утром во двор. Озырился вокруг. Да и говорит мне: «Давно, дед, егерем служишь?» - «Почитай, тридцать лет», - отвечаю. «Значит, и отца моего тут видел». - «Красный командир», - говорю. Геолог, Аполлоном его зовут, усмехнулся. Да и сказал тихо: «С князем Кириллом отец, царство ему небесное, в этих краях бывал - смекаешь, дед?..» Я ответил, что с князем Кириллом много всякого люду бывало. Всех не упомнишь.
- Фамилией не интересовался?
- Спрашивал… Не сказывает. Смеется: «Называй хоть горшком, только в печь не ставь».
- Занятно. - Козяков поднялся с постели. - Посмотреть бы на этих субчиков…
- Можно устроить.
- Следи за ними… Если что, дорогу знаешь… И про расписание не забудь…
Когда Воронин ушел, полковник Козяков собрал банду, сказал:
- Четверть часа назад я получил радостное известие из центра. В ближайшие дни англичане и французы высаживаются на Черноморском побережье. От нас нужно только одно: собрать в комок нервы и силы. И быть готовым к решающей схватке. Я даю вам слово офицера… слово дворянина… что еще до первого снега Кубань будет свободной. А к рождеству, если это будет угодно богу, мы услышим звон московских колоколов…
Козяков вернулся в шалаш, вылил в стакан остатки водки.
«За ложь во спасение!» - произнес мысленно.
На душе было жутковато, точно он смотрел в пропасть.
4
Граф Бокалов узнал немногое…
Конечно же, он не мог узнать о Хмуром больше, чем знал сам Хмурый. А точнее, чем Ноздря. Потому что именно Ноздря поделился с Графом сомнениями. А Ноздря был битый-перебитый. И уже год молчал, как собака на морозе. И его никто не мог схватить за руку - ни угро, ни чека. Ноздря остерегался вынимать руки из карманов. Хотя, разумеется, мелкая контрабанда не обходила его стороной. Но только мелкая и верная. Без хвоста и подозрений.
С того самого дня, когда пьяный матрос с новороссийского буксира врезал Ноздре разбитой бутылкой и лицо фарцовщика стало запоминающимся, как улыбка Моны Лизы, он предпочитал работать на дому. И у людей, знающих его поверхностно, могло сложиться обманчивое впечатление, что Ноздря исчез с «делового» горизонта, завязал. И пленился разведением парниковых огурцов. Или австралийских попугайчиков…
Граф Бокалов имел на этот счет свое мнение. Потому-то мальчики Графа и не теряли Ноздрю из виду. Хотя Ноздря никогда так не опускался, чтобы скупать краденое, но он иногда не брезговал услугами карманников и форточников, то есть основных асов Графа.