Вдруг Майор насторожился. До его уха донеслось характерное тарахтенье «каннибал-супера» (Антиох всегда разъезжал на мотоцикле): три долгих звука, три коротких и соль-мажорная фермата.
Антиох пулей пронесся по аллеям и затормозил возле Майора.
— Победа! — воскликнул он. — Я…
— Видел Полквоста? — перебил его Майор.
— Нет… Я с ним встречаюсь сегодня во второй половине дня.
— А! — горько вздохнул Майор. — Значит, еще неизвестно?
— Ты мне осточертел, — сказал Антиох, — второго такого ребенка днем с огнем не сыщешь!
— Но ты тоже войди в мое положение, — жалобно произнес Майор. — На какое время ты с ним договорился?
— На три! — ответил Антиох.
— Можно мне пойти с тобой?
— Я не спрашивал…
— Позвони, спроси, пожалуйста… я хочу пойти.
— Вчера не хотел…
— Ну и что? То было вчера. — Майор тяжело вздохнул.
— Ладно, позвоню, — согласился Антиох. Через четверть часа он вернулся.
— Договорился о тебе, — сказал он.
— Пойду приведу себя в порядок! — подскочив в порыве радости, воскликнул Майор.
— Не стоит… Я договорился только на девятнадцатое марта…
— Черт! — вырвалось у Майора. — Довести они меня решили?
Но он тут же пожалел о своей резкости.
— Выходит, — Майор снова трогательно вздохнул, — я больше месяца не увижу Зизани.
— Это почему еще? — удивился Антиох.
— Я обещал не встречаться с ней, пока не попрошу ее руки у дяди, — объяснил Майор.
— Ну и дурак! — прокомментировал Антиох.
По-видимому, разделявший эту точку зрения макинтош с легким презрительным шипением тряхнул головой.
— Одно мне гложет спирохету, — добавил Майор, — то, что я не знаю, что сейчас поделывает этот гнусный и наглый негодяй Провансаль.
— А что тебе до него, — спросил Антиох, — раз она любит тебя?
— На душе тревожно, не нахожу себе места, — признался Майор. — Боюсь…
— Сдаешь, старик, — сказал Антиох, который прекрасно помнил, какую явную беспечность продемонстрировал его друг во время опасной погони за трахтрах-феем.
Время между тем на месте не стояло.
Глава IX
Шестнадцатого марта Полквост вызвал Видаля к себе в кабинет.
— Видаль, — сказал он, — вы ведь, насколько я помню, принимали этого господина… как его… Жор-мажора. Вы должны были отметить у себя, как я всегда вас просил, цель визита. Приготовьте мне небольшую справку… где осветите проблему во всех деталях… чтобы я смог составить представление… а рядом, знаете ли, напишите мои ответы… как бы… краткие, но так, чтобы было понятно.
— Будет сделано, месье, — ответил Видаль.
— Вы ведь понимаете, как полезно изо дня в день записывать телефонные звонки, составлять отчеты о визитах, которые вам нанесли, и кратко подытоживать основные вопросы, подвергнутые обсуждению? Выгода, которую можно из этого извлечь, неоспорима.
— Да, месье, — признал Видаль.
— Поэтому, знаете ли, крайне полезно после такого визита записывать и сохранять для себя интересные мысли, которые вы почерпнули во время беседы, составлять небольшое личное досье, предоставив, разумеется, потом его копию мне, дабы я был в курсе всего, что делается в отделе в мое отсутствие… ну, в общем… это очень полезно…
— Ну а как ваши текущие дела? — спросил затем Полквост.
— Да вот, набросал десятка полтора спецификций; я их покажу, когда у вас выдастся свободная минута, — ответил Видаль. — Потом, ecu. несколько писем, не очень срочных.
— Ладно! После обеда, если могите, мы потолкуем об этом более обстоятельно.
— Вызовите меня тогда, месье, — предложил Видаль.
— Хорошо, дружище. Вот, возьмите газеты, пустите их по отделу… и пришлите ко мне Леваду.
Леваду, предупрежденный своим осведомителем о приходе Полквоста, в эту самую минуту поднимался по лестнице. Когда Видаль открыл дверь, он уже сидел на своем месте.
Шеф принял его с распростертыми объятиями, но тут самого Полквоста срочно вызвали по телефону: главному инженеру Волопасту понадобился четвертый для игры в унифицированную манилью (по правилам бриджа), в которую по утрам резались в кабинете Генерального директора. Играли на спецификций, о которых не могли договориться.
Леваду, злой как черт, направился к себе в кабинет. По дороге его задержал Видаль.
— Что, неприятности, старик? — спросил он.
— Он у меня уже в печенках сидит! — бросил Леваду. — Стоит мне к нему прийти и открыть рот, как он тут же сматывается.
— Противный тип! — подтвердил Эммануэль, который случайно зашел, услышав, что Полквост отправился восвояси.
— Он и в самом деле нас всех извел! — с пылом произнес Виктор, чьи целомудренные губы, несмотря на весь пыл, не могли выдать ничего более неприличного. — Но и то сказать: когда изводят, это очень даже неплохо. Много хуже изводиться самому.
— Вы грязный буржуй! — обозвал его Видаль. — Ну ничего, придет и ваш черед, попляшете.
Рене Видаль и Виктор Леже кончили одну и ту школу и по старой привычке частенько обменивались любезностями.
Вскоре все разбрелись по своим местам: явились секретарши приводить в порядок кабинет шефа, и из предос-торожности лучше было держать язык за зубами.
Леваду заглянул в свой блокнот, прикинул, что Полквост, по всей вероятноеiи, раньше чем через час не возникнет, и слинял.
Опуетя пять минут как снег на голову свалился шеф: партия в манилью неожиданно прервалась. Он приоткрыл дверь к Видалю.
— Леваду здесь? — утробно улыбаясь, спросил он.
— Леваду только что вышел. По-моему, он отправился на улицу Тридцать Девятого июля.
Там находился филиал НКУ.
— Какая досада! — промолвил Полквост.
Что да, то да, — тем более, что по большому счету это было чистейшей воды вранье.
— Когда придет, пришлите его ко мне, — заключил он.
— Будет сделано, месье, — отозвался Видаль.
Глава X
Девятнадцатое марта, как на грех, приходилось на понедельник.
Без четверти девять Полквост собрал своих помощников на еженедельное совещание.
Когда они уселись вокруг него почтительным полукругом (в правой руке у каждого — карандаш или ручка, на левом колене — девственно чистый лист бумаги, на который предполагалось заносить обильные плоды умственной деятельности начальника), Полквост прокашлялся и начал свое выступление следующим образом:
— Так, значит! Э… Сегодня я хотел бы поговорить с вами о важной вещи… о телефоне. Как вам известно, в нашем распоряжении лишь несколько номеров… разумеется, когда НКУ укрупнится, когда нас достаточно узнают и мы займем место, соответствующее нашей значимости… например, целый округ Парижа, что, впрочем, и предусмотрено на тот случай, если улучшится наше финансовое положение… что, как я надеюсь, когда-нибудь произойдет… принимая во внимание все это, а также важность нашей работы… в общем… вы понимаете… поэтому я рекомендую пользоваться телефоном как можно более умеренно, особенно когда дело касается личных разговоров… Отмечу, впрочем, что я говорю это вообще… У нас в отделе телефонными разговорами не злоупотребляют… но мне рассказывали про одного инженера из другого отдела, которому в течение года дважды позвонили по личному делу… это, пожалуй, чересчур. Звоните лишь при крайней нужде и разговаривайте как можно меньше. Ясно, что когда нам звонят из города — особенно когда речь идет об официальных органах и вообще всех, чьим расположением выгодно заручиться, — а телефон по большей части занят, это производит неблагоприятное впечатление, прежде всего на правительственного Уполномоченного Кошелота. Я также хотел бы обратить ваше внимание на то… ну… в общем… что в нашем теперешнем положении не следует надолго занимать телефон, кроме, конечно же, каких-то срочных случаев, а также тех, когда без него не обойтись… В принципе телефонный разговор дешевле обычного письма; но ведь вы понимаете, что сверх определенной продолжительности он становится дороже и в конечном итоге ложится бременем на бюджет НКУ.