Глава третья. Два Михалыча
… дом старосты обнаружился к середине дня. Я уже вымок от макушки до трусов и разозлился, шастая вокруг деревни по мокрым кустам. Выбрав самое большое подворье, решил разведать — не тут ли искомый мной персонаж? Угадал…
Зовут Петром, отчество как у меня — Михалыч! Одет справно, но как-то чуднО — картуз, синяя рубаха, кожаные сапоги, шаровары, и какая-то фигня длиннополая, типа плаща. Выглядит опрятно — борода и волосы на голове подстрижены, не торчат лохмами, как у многих тут. Следит за собой! Респект мужику. Вообще представительный мущщина сарапульский староста. ХарАктерный такой, в годах, под шестьдесят ему, не меньше, седой, кряжистый. Здоровьем и силой его бог не обидел — двигается шустро, полный мешок снял с телеги без видимого усилия.
Добротная изба, конюшня во дворе, сенник, коровник, курятник. Все с живностью, на подворье еще пара сараев и забитый полностью дровянник. Вокруг дощатый забор. Зажиточно живет, дощатый забор тут роскошь!
Очень повезло, что собак у них сторожевых нет, так, дворняги мелкие. Когда в деревню шел, взял с собой сома вареного, с идеей подзакусить днем, не ходить же туда-сюда за пять километров… Сом пригодился, но достался не мне. Когда народ ушел на берег, я, намереваясь влезть на чердак сенника, чтобы не только подглядывать, но и подслушивать, сиганул через забор. Сиганул, ага, Сигал нашелся, комнатный — с трудом перевалил свою тушу через ограду. Тут же забрехала местная Жучка, или как ее там. Подманил кусочками сома. Взяла. Чуток порычала. Дал еще. Потом даже за ухом почесать позволила. Убедившись, что еды больше не обломится, еще тявкнула разок и убежала. Я и был таков — невзирая на брюхо, залез на чердак сенника и притаился. Убедившись, что кроме Жучки никто меня не заметил, осмотрелся, обнаружив там мешок со всяким старым тряпьем. Для лежки очень в тему, тряпки не шуршат при неосторожном движении, в отличии от сена. В общем, залег, превратившись в одно большое ухо и посматривая на двор сквозь щель между досками.
Залег и "большое ухо" — громко сказано. Стоило только улечься и вроде как сохранять неподвижность, как тотчас же зачесалась левая нога, между лопатками, далее везде. Мокрый, да и мошка жрет, итит ее за ногу! Удивительно быстро стала затекать шея, потом рука, на которую я опирался подбородком, потом от мокрой одежи я как-то внезапно подзамерз. Закололо в пояснице, потом засвербило в носу от пыли, потом… Короче, не изловили меня только потому, что никто в тот день к сеннику не подходил. Ну не разведчик я ни разу, не индеец, даже не абориген.
За день выяснилось, что Михалыча женат, зовут жену Клавдией, на вид ей лет сорок пять, блондинка! Вполне женственная особа, симпатичная, с жопой и сиськами, ябывдул! Одним домом с ними живут михалычевы сыновья-близнецы лет двадцати, почему-то холостые и двое мальчишек — погодков пяти и шести лет. Небольшая семья по местным меркам-то. Во дворе шустрит по хозяйству еще один взрослый мужик, поплоше одетый, чем хозяева, из разговоров понятно, что семейству не родственник, типа батрака. Ближе к вечеру я тихэсенько выбрался из сенника и ушел, варить ничего не стал, скипятил чаю, похлёбал вчерашней ухи и залег спать.
На следующий день, скормив Жучке остаток сома, я снова забрался туда же и наблюдал. Пока то, се, перебрал ветошь, обнаруженную на чердаке, выбрал засаленные и изгвазданные чем-то типа мазута, штаны с дырами на мотне и коленях, стеганную полупердень-безрукавку, тоже заношенную до сальности, но без дыр — пригодится в холода пододеть, мало ли… потом решил все прихватизировать. Если зимовать — каждая тряпка пригодиться.