Кончился Великий Пост, вчера только Пасху отгуляли. И слава богу, иначе Петрович беспременно занудничать стал бы — хмельного не пей, скоромного не вкушай! Он еще в Сан-Франциске меня по средам и пятницам тиранил, постные, мол, дни, грех чревоугодничать. Ну, то дело прошлое. И нет уже поста, не среда и не пятница сегодня и мы с превеликой охотой выпивали и закусывали. И от души чесали языками.
А посидели славно, душевно так… Я выставил на стол все, что тут можно было запасти — лосося семужного посола, капусту квашеную собственного рецепта, груздей и рыжиков соленых, икры красной. Сашка расстарался на картошечку отварную, жаркое из оленины, оладушки из оленьей печени, салаты из свеклы с чесноком, морскую капусту и китайские пампушки вместо хлеба. Жаль, что с уходом РАК тут водки стало негде взять, не в чести она у американцев. Дикие люди, в выпивке не понимают нифига! Аппарат самогонный замутить, что ли? Да где тут меди столько найти? Нужно во Фриско ехать, самому заказывать и над душой стоять, пока делать будут. Ну, чтобы сделали как надо. А не как привыкли. Ладно, это потом. Как-нибудь. При случае. Водка — не главное… сегодня виски обойдемся.
После первой Куприянов начал неспешно рассказывать новости — что храм в Сакраменто уже под крышу подвели, весной закончат, передал приглашение на открытие, мол, почетный я там гость отныне. Куна в мэры более не выбрали (это я уже знал) и он компанию затеял страховую, мне привет передавал, обещался в гости летом. Хорошую новость сообщил — отец Михаил поправляется, хоть и слаб еще. Многозначительно подмигнув, вручил белоснежную вышитую рубаху, красные атласные шаровары и кожаные сапоги с портянками из мягчайшего сукна — подарок от Авдотьи Семеновны. Сказал, что попадья каждый день молится за мое здравие, да просила в гости заезжать при оказии. Я тут же нарядился — ну вылитый хохол! Для полноты картины только оселедца на лбу и не хватает. Ух, пройдусь по Ситке в вышиванке летом, все тлинкитки мои!
Тут из бани вторая смена явилась — Жозеф и китайцы, мы налили по второй и выпили за здоровье гостей. При этом я строго глянул на младший персонал. Мальчишки понятливо закивали, помнят, что им более одной рюмки не полагается. И только по праздникам. Неча алкашничать, молоды еще! Успеют!
Питер поначалу особо в разговор не мешался, отделываясь междометиями, да налегал на закуски. Утолив первый голод и накатив стопиисят, поведал, что мое куховарничанье разбаловало его матросов, команда начала вполголоса роптать, потом отказалась есть моржатину. Пришлось сменить рацион, выкинуть несколько бочек моржовой солонины, закупить продуктов и взять нового кока. Но и тому до меня и Сашки далеко. Тут же предложил Шурику переквалифицироваться в судовые повара и наняться на его шхуну. Китаец со смехом отверг предложение:
— Тута я господина Алисандла, а твоя колабля буду ускоглазая китаеза! — и ткнул пальцем в вешалку, на которой висели наши куртки и шапки с ярко выделяющимися на груди и спине буквами "Ministry of the Interior[96]".
Под громовой хохот присутствующих Питер сожалеюще развел руками:
— Пех гехабт[97]! Мистер Трамп менья обскакать, найти самый гуд кок! А бедный Питер кушать дрек[98]!
Смех стал еще гуще. Я хлопнул его по плечу:
— Не расстраивайся, Пит! Почаще в гости приезжай и будет тебе счастье. Кулинарное. А если серьезно, то в Сан-Франциско полно китайцев, выберешь не хуже. Сашка! Ну-ка, подскажи хорошего повара, из ваших, кто моря не боится.
Сашка состроил задумчивую физиономию, а потом зашушукался с остальными и, к моему удивлению, с Жозефом. На китайском! Потом с важным видом выпрямился:
— Гаспадина Пит надо дядя Хо! Он всех знай!
Питер заинтересованно спросил:
— Дядя Хо? Кто он? Где он?
— Сан-Фланциско. Цяйна-таун ходи, там его лавка все знай. Сыплоси любой китаес — пловодят.
У меня появляется вполне очевидная мысль и я тут же ее высказываю:
— Питер, а команда не будет против китайца на камбузе?
Все заинтересованно ждут ответ капитана, ведь пренебрежение и неприязнь к китайцам многие американцы не скрывают. Питер влет просекает, чем вызван вопрос и хлопает ладонью по столу:
— Мой матрос — немец! Он соблюдать орднунг! Он подчиняться свой капитан! Если я назначить китаец — я знать, что делать. Недовольный — на берег! Бунтовать в море — на рея!
Куприянов уважительно покачивает головой:
— Крутенек немец-то! Спуску не даст!
Я согласно киваю:
— Этточна, Петрович. Питер свою команду в ежовых рукавицах держит. У него не забалуешь! Ну что, еще по чарке?