— На этом запись завершается, Ваша честь, — сказал Арманду. — По оперативным данным в тот день Стефани Джефферсон действительно не приходила домой, а пришла только под вечер следующего дня. А уже утром… Ну, мы все знаем, что произошло.
— Ваша честь, — тяжело дыша и раскрасневшись, кое-как поднялся с места Тим Кравиц, — я… я… это… это просто эмоции! Я ее не убивал! Она действительно была редкой сукой!
— Господин Кравиц, что вы себе позволяете! — воскликнула судья Сальгадо.
— Так и есть! И я рад, что она подохла! — расслабляя галстук, кричал Кравиц. Его адвокат жестами приказал ему замолчать, но тот продолжил. — Но я бы никогда… Это же убийство! Убийство! Я член Палаты! Да неужели бы я не нашел способа совладать с этой обезумевшей бабой!
— Немедленно успокойтесь! — строго сказала ему судья.
Тим Кравиц рухнул на скамейку и стал синеть.
— Позовите медиков! — распорядилась судья. — Перерыв десять минут!
Подоспевшая к члену Палаты бригада привела его в чувство. Через пятнадцать минут судья вернулась в зал и сказала:
— Господин Кравиц, разъясняю вам, что суд в данном заседании не исследует доказательств вашей вины или невиновности и не устанавливает фактов совершения вами преступления. Однако суд считает возможным санкционировать ваш арест на срок расследования. Вам это понятно?
— Да… Я просто… Я не убивал…
— Господин Кравиц может быть взят под стражу немедленно. Заседание окончено.
Судья поднялась с места и направилась к выходу. Полицейские подошли к Кравицу, который кричал в спину уходящей судье:
— Я не убивал ее! Я ее не убивал! Вы слышите? Ваша честь?! Это не я! Я не убивал ее!
Ответом ему был лишь звук закрывшейся за судьей двери.
Арманду вышел из здания суда на улицу. Сердце стучало, а стресс от только что закончившегося заседания еще не прошел. К нему волной ринулись журналисты. «Господин Тоцци, Тим Кравиц убил свою жену?», «Какими доказательствами располагает полиция?», «Почему судья внезапно закрыла заседание? Имела место супружеская неверность? Это стало мотивом убийства?», «Кравиц признал свою вину?», «Идет ли речь о приостановке его полномочий как члена Палаты?»
Отмахнувшись от них, Тоцци вскочил в служебный левипод и отправился на работу. Сослуживец попросил взять на стажировку своего кузена, и сегодня им с новеньким предстояло познакомиться.
Лукас уже ждал Арманду в отделе полиции. Кузен Лукаса ничего не обещал своему младшему двоюродному брату, кроме возможности устроить знакомство с капитаном Тоцци, и сегодня эта возможность будет реализована. Лукас пытался представить, какие вопросы задаст ему капитан Тоцци, и моделировал свои ответы и уместные шутки.
Арманду Тоцци быстрым шагом подошел к своему офису и открыл дверь. Он словно не замечал молодого человека. Когда дверь закрылась, оставшийся стоять в коридоре Лукас было растерялся, но, взяв себя в руки, нажал на сенсор, и дверь отворилась.
— Разрешите? — спросил он, глядя на сидящего за столом Тоцци.
— Ты Лукас? — не поднимая на него взгляда, спросил Арманду.
— Да, капитан. Маркус сказал, что я сегодня могу подойти к вам.
— Заходи. У меня куча работы, так что много времени уделить тебе не смогу.
— Да, я знаю, капитан. В сети только и говорят, что о сегодняшнем аресте Тима Кравица. Ваша фотография с процесса во всех изданиях!
— Не лучшая слава. Давай ближе к делу. О чем ты хотел со мной поговорить?
— В общем, мне 20 лет, я учусь на следственном деле. Моя мечта — стать детективом.
— А я тут при чем?
— Капитан Тоцци, я уверен, что стажировка у вас позволит мне многому научиться и после окончания университета стать детективом.
— И почему же я должен взять на стажировку именно тебя? Мне-то зачем это нужно?
— Ну, я сообразительный, исполнительный, а главное — хочу стать детективом. И я готов исполнять любые ваши поручения! Если надо, готов ночевать на работе!
— У тебя еще нет никакой работы. Ладно, я тебе позвоню. Может быть. Иди.
— Капитан, если вы меня возьмете, ручаюсь — вы не пожалеете!
— Ладно, ладно, иди, — сказал ему Арманду, а потом презрительно буркнул себе под нос, — первокурсник…
— Я на третьем курсе, — услышав это, поправил его Лукас максимально вежливым тоном, насколько это вообще было возможно.
— О! Три курса на следственном деле! Это все меняет! Ладно, иди.
— Нет, не три — я только что начал там обучаться, — сказал Лукас, уже стоя в дверях.
— Это как? А где ты учился до этого? — Арманду впервые за все время показал живой интерес к разговору.
— Я учился на медицинском отделении.
— Да ладно? — удивленно сказал Арманду. — У Видау?
— Ну конечно. У нее в том числе. Просто понял, что медицина не мое. Всегда хотел в следствие.
Арманду улыбнулся.
— Ладно, давай, иди, — повторил он. — Я правда тебе позвоню.
— Спасибо, капитан! Я очень хочу работать с вами!
— Да понял я, понял.
Когда дверь за студентом закрылась, Арманду стал вспоминать, на каком курсе он перевелся с медицинского на следственное дело. На третьем. Он набрал номер брата Лукаса:
— Маркус, это Тоцци.
— Как жизнь?
— В порядке. Слушай, я тут с твоим братом говорил. Что ты сам о нем сказать можешь?
— Дружище, Лукас отличный парень. Спокойный, умный. Как бы тебе сказать… человек без говна, в общем. Не пожалеешь.
— То, что без говна, мне стало понятно сразу. Ладно, может, и правда подпишу ему стажерское.
— Дружище, мне, если по-честному, все равно, но подпиши. Он тебе хорошим помощником станет. Он же бесплатно готов гробить себя на следствии!
— Бесплатно закон не разрешает.
— Так он-то этого не знает! Представь, как возрастет его и без того не самая низкая мотивация, когда он перед подписанием стажерского увидит, что ему еще и платить будут. Копейки, но за работу. За его работу!
— Понял тебя. Ладно, давай.
— Жму руку!
Глава 7
Винсент Перре набирал ванну, чтобы искупать своего маленького сынишку. Завтра он вновь встретится в Квадрате с остальными высокими судьями, чтобы спасти невиновного или покарать лжеца и преступника. Уже почти семь месяцев своей апелляции ждала юная девушка, осужденная на казнь за убийство собственной матери.
Здание, в котором располагался Квадрат, находилось на Монмартре — в том же районе Парижа, где жил Перре. Винсент вырос в этих краях, ведь на Рю д'Оршам родители привезли его прямо из роддома. Старую, но легендарную и невероятно красивую большую квартиру ему оставил отец несколько лет назад, еще до женитьбы Винсента и до рождения Анри, когда решил переехать в Аргентину.
Анри после купания сидел на матрасике на полу и, держа в пухленьких ручках синее и зеленое кольца, решал, какое же из них надо следующим нанизать на стержень пирамидки. Его внимание привлекли доносящиеся с экрана лязгающие звуки заставки игрового шоу «Скользкая дорога». Малыш приоткрыл ротик и, забыв про пирамидку, стал внимательно смотреть на изображение.
«Па-а-па!» — ткнув пальчиком в экран, наконец-то сказал Анри, весело заулыбался и повернулся к отцу.
«Папа, папа», — ответил ему Винсент, собирая разбросанные на полу игрушки. Перре давно привык видеть себя в записи, и если первые два года он старался не пропускать ни одного эфира «Скользкой дороги», пытаясь заметить со стороны свои недочеты в кадре и проделать эдакую работу над ошибками, то сейчас до очередного выпуска шоу ему не было никакого дела. Между тем он смотрел с экрана на зрителей в роли высокого ведущего, и его в этом образе могла узнать добрая половина планеты — фирменный прищур с дьяволинкой во взгляде в сочетании с застегнутым на две пуговицы черным пиджаком на голое тело и культовым темно-красным галстуком сводил с ума каждую вторую зрительницу игры и, уж если на то пошло, каждого десятого зрителя.
— С вами «Скользкая дорога! — услышал Анри неожиданно стервозный голос своего отца, не понимая, почему папа и там, и здесь. — Шесть игроков, шесть вопросов и шесть шагов к шести миллионам. Поприветствуем участников!