Несколько раз я заводил с начальством разговор о том, что готов работать больше за прибавку к зарплате, но результата эти просьбы не давали. И тут — о чудо! Видимо, какая-то часть души Клариссы, отвечающая за жалость и понимание, внезапно проснулась, и она ни с того ни с сего вдруг однажды заявила:
— Эрик, я могу посодействовать тому, чтобы тебя перевели в специалисты.
— Правда? А что мне для этого надо сделать?
— Мне завтра с утра сдавать крупную партию ткани на аппретуру, а она еще не покрашена, потому что заказчик гаммы только вчера утвердил. Надо покрасить в «Черное солнце» — это новый цвет, но в нашу систему он уже внесен. Процесс ты знаешь, так что за дело. Получится — попрошу господина Дирбала перевести тебя специалистом к нам, а сама возьму нового помощника.
— Я с радостью! А ты будешь на всякий случай контролировать, как я делаю? Чтобы уж наверняка?
— Контролировать? Вот еще! Ты останешься за меня, а мне уйти надо. И никому не говори, что я тебе перепоручила. Заказ дорогой, и мне влетит, если узнают, что я на помощника свалила. Так что, берешься?
— Берусь!
И я взялся. Результат превзошел мои ожидания — цвет получился насыщенный, что-то среднее между шафрановым и алым с сиреневыми проблесками на свету. Спать хотелось ну просто безумно! На часах уже было 8 утра, и должна была прийти Кларисса, но она задерживалась. Пока я ее ждал, стал подсчитывать будущую зарплату и решил, что смогу снять свое жилье и наконец съехать от Клариссы. В полдевятого она влетела, бросила свой рюкзачок на полку рядом со шкафчиками и подбежала ко мне: «Ну что? Показывай». Я с гордостью открыл двери цеха и пропустил ее вперед.
— Это… что?! — она побледнела.
— Т-ткани… — у меня аж сердце остановилось. — Что-то не так?
— Это что?! — закричала она, подбежала к тканям и стала щупать их своими ручищами. — Ты охренел?!
— Кларисса, да в чем дело? — недоумевал я.
— Где ткани, мать твою? Ткани где, а?!
— Да в руках у тебя! — крикнул я в ответ, взбесившись из-за того, что эта толстуха орет на меня после бессонной ночи.
— Ты во что их покрасил, урод?!
— В «Черное солнце», как ты и просила!
— В какое, на хрен, «Черное солнце»? Они должны быть черными!
Она подбежала к установке, обливаясь потом, и вывела проекцию на эсэм-пад: «Смотри, дурья твоя башка! Читай, что написано! Это выгрузка твоей ночной работы! Читай, урод!»
И я прочитал. Трекинг процесса окраски был подробным и длинным, но в глаза сразу бросились слова «Черное сердце».
— Ты покрасил в «Черное сердце»! А надо было в «Черное солнце», идиот!
— Да зачем же они два таких похожих названия в список друг за другом-то поставили, — пытался оправдаться я.
— Тупой козел! Рукожопая свинья! Что я теперь Дирбалу скажу? — орала раскрасневшаяся женщина, от истерики ставшая, казалось, в два раза толще.
— Ну давай я быстренько сейчас покрашу…
— Быстренько? — она стукнула меня прямо в грудь. — У нас нет времени! Заказчик в обед придет, а на это часов семь нужно! Да хрен бы с ним, со временем! Ткань-то где взять? Мы ее неделю ткали по его формуле, море денег наверняка угрохали! У тебя есть такие деньги? Есть, я спрашиваю? Чего молчишь?
Мне нечего было ответить. Я думал только о том, где мне сегодня ночевать.
В обед пришел заказчик и закатил такой скандал, что к вечеру из «Дикого цвета» вылетели и я, и Кларисса. Когда мы вышли на улицу, она приблизилась ко мне, сняла с плеча рюкзачок и заехала мне им по лицу: «Пропади ты пропадом, урод!»
Было начало апреля. Не холодно, конечно, но и совсем не тепло. У меня в кармане было 11 долларов. Ближе к полуночи я подошел к дверям медицинского лаунжа и упал как бы в обморок. Минут через пять подбежал охранник, а потом подъехала каталка. «Парень! Парень! Эй! Молчит», — я слышал женский голос и старался не подавать признаков жизни. Что ж, хотя бы одну ночь я проведу в тепле и комфорте. А если повезет, то и не одну. Но мне не повезло. Как я ни жаловался на общую слабость и головокружение, через сутки меня выписали, и я вновь очутился на улице.
Следующие два дня я откровенно бомжевал. Нет, моя жизнь не была под угрозой — ничего не стоило позвонить матери или отцу. Конечно, отцу. Хорошо знал, что такие матери, как моя, своих сыновей прощают, но очень нескоро. Нет, лучше умереть с голоду, чем обратно к ней! Да и вообще, Новая Зеландия у меня прочно ассоциировалась с унынием и необходимостью в этой постоянной изнурительной конспирации, от которой я смертельно устал. Эх, знать бы, где в этом городе расположены точки с бесплатными фабрикаторами… Денег не хватало даже на продление подписки на сеть.
В поисках места для ночлега я слонялся по городу. Проходя мимо какой-то то ли фабрики, то ли склада, я увидел проем между стенами этого здания и соседнего строения и зашел туда. Пройдя вдоль стены, я очутился на заднем дворе — огромном, хорошо освещенном пространстве с ангарами. И ни души. Без особой надежды я подошел к одной из дверей, замок на которой не горел красным, и толкнул ее — она отворилась. Я стал спускаться по длинному коридору, затем прошел мимо огромной установки, похожей на компрессор системы аэрообогащения. Я бродил по этим бесконечным катакомбам несколько минут, прежде чем наткнулся на дверь со значком подземного паркинга и вышел к запаркованным там левиподам. У меня так сильно урчало в животе от голода, что этот звук громким эхом разносился по парковке. Может быть, переночевать прямо здесь, на полу? Ноги меня почти не держали, и я сел между двумя левиподами, прислонился к стене и стал убеждать свой организм в том, что он лежит на мягкой кровати. Через какое-то время я сквозь сон услышал звук открывшейся двери паркинга, а затем шаги, которые становились все громче. Дверь левипода, слева от которого я сидел, отворилась, и высокий парень бросил туда сумку, а затем поставил ногу на подножку и хотел было сесть на сиденье, но, будто вспомнив что-то, пошел обратно, оставив левипод открытым. Недолго думая, я забрался туда, взгромоздился на пассажирское сиденье, откинул спинку и лег. Спроси меня сейчас, чего я хотел добиться и был ли у меня какой-нибудь план — в жизни не вспомню. Уверен, что я тогда этого и сам не знал, но охваченному отчаянием человеку всегда сложно рассуждать рационально.
Через какое-то время противоположная дверь открылась, и на водительское кресло сел хозяин. Сначала я услышал, как завелся двигатель, а затем и удивленный голос: «Вы кто?»
Не зная точно, что делать, я поднялся, сел и сказал:
— Деньги есть?
— Вообще? Или с собой?
— Конечно, с собой, — удивленно пробормотал я в ответ. Хотелось рассмеяться.
— Что ты делаешь в моем левиподе?
— Мне нужны деньги!
— Ничего удивительного. Всем нужны деньги. Что ты в моем левиподе-то делаешь?
— Я… Не знаю. Наверное, собираюсь тебя ограбить.
— Да неужели? Ну давай, грабь, — в темноте я не мог разглядеть, улыбается ли моя жертва, а голос ее звучал вполне уверенно.
— Отдавай все деньги, которые есть с собой!
— А не то что?
— Убью.
— Да ладно? Чем? Взглядом? Слушай, парень, у тебя что-то стряслось?
— Нет, я просто так залез к тебе в левипод и отбираю деньги, — буркнул я. В этот момент мой живот издал такое громкое и продолжительное урчание, что как только оно закончилось, мы оба рассмеялись.