Капитан замедлил ход и обернулся. Лицо его было напряженным. Очевидно, Тоцци не ожидал столько быстрого и разгромного проигрыша.
— Сейчас сообщу прокурору, что отказано. Ничего, ничего. Если он решит, мы не будем закрывать дело и соберем побольше фактов.
— Чтобы подать повторное ходатайство?
— Конечно. Я идиот. Нельзя было класть все яйца в одну корзину и позволять, чтобы Сальгадо все пять ходатайств рассмотрела. Она тетка умная, опытная, всегда зрит в корень. Странно, что отказала. Побоялась шумихи, что ли…
Зайдя в отдел полиции, Тоцци и Лукас заметили, что там как-то подозрительно тихо: в помещении вместо привычного гула с примесью мата слышались только шепот и редкие негромкие разговоры, будто отделение посетило высокое начальство.
— Что-то случилось? — спросил Арманду проходящую мимо него коллегу.
— Тоцци, у тебя там в кабинете… Она.
— Кто «она»?!
— Видау. Вроде бы. Я так поняла…
— Видау?!
Арманду ускорил шаг и открыл дверь своего кабинета. За его столом сидела Валерия Видау. На ней были белая рубашка и черная юбка — в таком сочетании Валерия одновременно походила на ученицу старинного пансионата и на топ-менеджера консалтинговой фирмы. Скорее, на топ-менеджера, так как вряд ли ученицы пансионата застегивают рукава сорочек запонками, инкрустированными темно-синими флюминами. Она так внимательно разглядывала стоящую у Арманду на столе коллекцию миниатюрных саксофонов, что не заметила появления хозяина.
— Профессор?
— Не знала, что ты собираешь саксофоны, — не отрываясь от коллекции, промолвила Валерия.
— Я даже играю на них. Госпожа Видау… Профессор…
— Арманду, друг мой, я пришла сюда не как госпожа. И не как профессор. Я пришла как высокий судья и Председатель Суда Прошлого. Думаю, ты в курсе, почему я здесь.
— Вам Малена Миллер позвонила?
— Кто? Малена? Нет, что ты, не она. Здравствуй, Лукас! — выглядывая из-за все еще стоящего возле своего стола капитана, Валерия поприветствовала своего бывшего студента, показавшегося в дверях.
— Здр… Здравствуйте, профессор, — удивленно пробормотал Лукас.
— Мне позвонила не Малена, — продолжила Видау свой разговор с капитаном, — а прокурор. Он сказал о том, что ты обращался в суд с просьбой санкционировать общение с высокими судьями и получил отказ.
— Да, так и есть, — Тоцци стоял у своего стола, не решаясь даже намекнуть Валерии на то, что вообще-то она сейчас занимает его место. Но Валерия не относилась к числу тех людей, кто заставлял других чувствовать себя неловко, а потому поднялась с кресла, всем видом показывая, что уступает место законному владельцу.
— Знаешь, Арманду, у меня в этой связи очень радостное чувство. Принцип неприкосновенности высоких судей в действии! Нельзя это не приветствовать. Как ты считаешь?
— Я не спорю с решениями судов, профессор. В любом случае, ни вам, ни вашим коллегам не о чем беспокоиться.
— Беспокоиться? — удивилась Валерия. — Неужели ты думаешь, что после отказа суда в твоих ходатайствах мы все вздохнули с облегчением? Я была в абсолютном шоке, когда прокурор рассказал мне о том, что увидел Лукас, изучая запись заседания по Кравицу. В этом надо разобраться! Уверена, что найдется разумное объяснение, поскольку я могу ручаться в том, что ни один высокий судья даже на пять процентов не был и не мог быть пристрастен к казненному. Дело, я уверена, в чем-то другом.
— Это уже неважно, госпожа Видау. Суд отказал мне в праве общаться с высокими судьями. Как вы верно заметили, принцип их неприкосновенности перевесил наши с Лукасом наблюдения.
— Да, он отказал тебе в этом праве, но, друг мой, он не запретил нам общаться с полицией по своей доброй воле.
— Не понял… — глаза капитана округлились. — Вы согласны говорить с полицией по этому делу?
— А как еще! — воскликнула Валерия. — У меня и мыслей в голове не было игнорировать те факты, которые обнаружил Лукас. Перед тем, как прийти к тебе, я пообщалась с остальными четырьмя высокими судьями. Не переживай, все в режиме строгой конфиденциальности. Каждый из них и глазом не моргнул — они готовы приехать к тебе в отделение и предоставить всю информацию, которую ты сочтешь необходимым от них получить.
— Госпожа Видау! — Арманду подошел к ней и застыл, не зная, можно ли ему обнять Валерию или это будет чересчур. — Это… Это просто шикарно!
— Можно подумать, я денег тебе в долг дала. Какие дальнейшие действия?
— Думаю, мне надо будет составить график разговоров с высокими судьями, чтобы задать интересующие меня вопросы… Видимо, это и есть следующий шаг.
— Тогда держи меня в курсе. Можешь свой график мне выслать, а я его доведу до сведения остальных.
— Госпожа Видау, еще раз спасибо. Я, если честно, и не удивлен. Ожидал от вас такого.
— Не удивлен, а сам чуть на шею мне не бросился. Ага, рассказывай. Все, ладно. Я и так потратила на тебя больше времени, чем рассчитывала.
Валерия направилась к выходу.
— До свидания, профессор! — услышала она вслед голос Лукаса, который затем ни с того ни с сего ляпнул: — Привет Сабрине!
— Можно подумать, это я с ней сегодня спать буду, — не оборачиваясь, усмехнулась Валерия и скрылась из виду.
— Что это было? — спросил Лукас сам себя. — «Привет Сабрине»? Что за хрень?
— Вот это было сильно, — не слушая парня, задумчиво сказал Тоцци. — Вот это было сильно… Какая умная женщина.
— Арманду, если тебе нужна будет моя помощь, я весь твой!
— Конечно, нужна. Но не сегодня. Сегодня я больше ничем не буду заниматься. Пойду домой и подумаю, как лучше спланировать дальнейшие шаги. До завтра!
Он взял со спинки стула свой пиджак и вышел из кабинета.
Глава 12
Звонок Луизы Гандос, няни семьи Экманов, застал Тарью в разгар рабочего дня. Головной офис их лаборатории в Хельсинки был одним из шести подрядчиков, нанятых от имени Палаты для разработки нового состава, который будет использоваться айз-тек-сервисами для легального временного снятия чипа роговицы глаза. В последнее время участились случаи установки на роговицу глаза видеозаписывающих накладок, которые были запрещены законом, и новый состав должен был безболезненно удалять и их.
— Тарья, дорогая, я по делу звоню, — с ходу начала Луиза, как только девушка приняла звонок.
— Слушаю вас, Луиза, — медленно и тихо ответила Тарья, чье внимание было целиком сосредоточено на картинке под ультраскопом.
— Я просто уже не знаю, что делать. Томас второй час с горшка не слезает. Я ему уже и «Бипиллара» давала ложечку, и отвара гранатового!
— Этого еще мне не хватало, — оторвалась от ультраскопа Тарья. — А на животик не жалуется?
— Нет, не жалуется, ты понимаешь!
— А ему есть, чем ходить? Может, ложные позывы?
— Да я что-то и не смотрела. В следующий раз посмотрю.
— Ладно, я сейчас доделаю скрининг и тогда мчу к вам. Дайте ему пока сладкого крепкого чаю. Папа наш не дома?
— Нет. Как с утра уехал, так не приезжал.
— Поняла. Ладно, держитесь, я скоро.
Когда Тарья зашла домой, то обнаружила сына лежащим на диване в гостиной. Укрытый одеялом, мальчишка посапывал, свесив ножку, а рядом сидела Луиза, положив на него руку, будто ему необходим был дополнительный источник тепла.
«Спит уже полчаса», — шепнула Луиза.
Тарья кивнула и тихонько прошла на кухню. К ней подбежала заплаканная Нина:
— Мамочка! Ты пришла!
— Конечно, солнышко! Потише — Томас спит. Как ты?
— Мамочка, а Том умрет?
— Да ну что ты говоришь! — Тарья не смогла сдержать умилительного смеха. — Он сейчас чуточку поспит, и животик у него перестанет болеть. Пойдем, я тебе покушать приготовлю.
— У него еще в садике живот заболел!
— Ну ничего. Такое бывает. Сейчас, малыш, маме звонят.
На этот звонок нельзя было не ответить.
— Госпожа Видау, здравствуйте!
— Добрый вечер, госпожа Экман. Я не вовремя? Простите…
— Нет-нет, никаких проблем. Слушаю вас.
— Госпожа Экман, я хотела бы вернуться к тому разговору, который у нас в конце прошлой недели состоялся.