— Спасибо, ясно, — немного смущаясь, сказал Лукас, стараясь не смотреть на профессора.
— Госпожа Видау, — вмешался Тоцци, — не имею права больше держать вас здесь. Разрешите поблагодарить за уделенное время!
— Вот уж чего не стоит, так это благодарностей, — фыркнула Валерия. — Главное, разберитесь в том, что произошло.
Профессор попрощалась с детективами и покинула переговорную комнату, а Лукас и Арманду остались сидеть на своих местах, не говоря друг другу ни слова и раздумывая над рассказом Валерии.
Глава 15
«Привет, Мечтатель! — увидел Лукас сообщение на испанском от своей соперницы, когда после долгого перерыва зашел в игру. — Куда пропал? Как поживаешь?»
«Привет, Грешница! Я в порядке, спасибо. Было много работы. Как ты себя чувствуешь? И устроилась ли ты в гостиницу?»
«Спасибо, что спрашиваешь обо мне. Меня взяли на работу. Но я не смогу ходить туда, потому что мой лечащий врач сказал, что мне надо ложиться в больницу».
«Почему? Что-то не так?»
«Он говорит, что в моей крови слишком много лейкозных клеток, и что здоровые клетки быстро погибают из-за них и не успевают созревать».
«Боже! Но ведь это можно остановить?»
«Мой врач говорит, что можно. Но проблема в том, что из-за большой задержки с началом лечения лейкозные клетки научились блокировать что-то там и стали невосприимчивы к терапии».
«Грешница, я уверен, что все будет в порядке! От лейкоза все выздоравливают!»
«Спасибо, мой дорогой Мечтатель! Как насчет того, чтобы сыграть еще одну партию?»
Прокурор вызвал к себе детективов, чтобы проанализировать ход дела.
— Я так понимаю, что на сегодняшний день основная версия нежизнеспособна? — спросил прокурор капитана.
— Исходя из того, что мы пока услышали, — Арманду почесал нос и сделал паузу, оттягивая ответ, — ни один из высоких судей не считает, что у него были основания относиться к Кравицу с предубеждением.
— Остался только Винсент Перре?
— Да, господин Брасио. Мы успели поговорить с Тарьей Экман, Филиппом Мартинезом, Валерией Видау и Икуми Мурао. С последней разговор длился от силы минут пять, потому что ничего нового в дополнение к тому, о чем говорилось в день ее назначения, она не сказала.
— Какие еще версии в работе?
— Мы постоянно контактируем с Маленой Миллер, и на основании ее мнения прорабатываем версию о ненадлежащим качестве крови высоких судей и об ошибочной ДНК Стефани Джефферсон.
— И как успехи? — спросил прокурор, зная, что услышит в ответ.
— Да пока никаких, — вздохнул Тоцци.
— Если после беседы с Перре ничего не всплывет на поверхность, я склонен закрыть это дело. Мы занимаемся следствием, а не химией всякой. Если у них с ядром проблемы, мы тут ни при чем. Вы свободны.
Арманду и Лукас неспешно шли к левиподу и молчали. Наконец Арманду спросил:
— Когда у нас Перре?
— В следующий вторник.
— Понятно. Пойдем выпьем?
— Сейчас?
— А что? Шестой час уже. У меня нет настроения работать. Пойдем посидим.
— Ну пойдем.
— Мне через «ну» не надо.
— Хорошо! Просто «пойдем», — улыбнулся Лукас.
В баре в это время было немноголюдно. Молодые люди сели за барной стойкой и взяли по лагеру.
— Как у тебя жизнь вообще? — спросил Арманду, отхлебнув пива. — За этой работой поговорить нормально даже не получается.
— У меня все отлично. Вот собираюсь Сабрине предложение сделать.
— Предложение?! Оно тебе так надо?
— Я люблю ее и хочу всю жизнь прожить с ней.
— Такие мысли всех посещают. Ладно, не буду же я тебя отговаривать.
— Мы с ней и так фактически семьей живем. И мне хотелось бы стать ее мужем.
— Да ты не оправдывайся передо мной! Хочешь жениться — замечательно! Вы просто дети еще. Молчу, ладно. Как там грешница твоя поживает?
— Грешница… — Лукас вздохнул. — У меня ощущение, что у нее не все хорошо. Вовремя не начала лечиться, и теперь раковые клетки то ли мутировали, то ли еще что-то с ними произошло, и на них перестала действовать терапия.
— Вот ведь чокнутая тетка. Сама виновата.
— Конечно, сама. Думаю, она это понимает.
В назначенный день Винсент Перре вместе со своим сыном и его няней прилетели в Сан-Паулу. Винсент был в этом городе лишь однажды, много лет назад, но обратил внимание на то, что со времен его последнего визита Сан-Паулу совсем не изменился.
Оставив Анри и няню в номере отеля, Винсент, уже весьма прилично опаздывающий, рванул в отделение полиции. «Неужели нельзя было все это организовать по сети», — ворчал он про себя, выходя из левипода.
В коридоре отделения его встретил Лукас:
— Ой! Господин Перре!
— Здравствуйте, — сказал ему Винсент.
— А вы в жизни совершенно не так выглядите, как в игре!
— Спасибо, — бросил ему Перре тоном, которым обычно уставшие от однотипных комплиментов селебрити отвечают на очередное восхищение поклонника.
— Прошу вас пройти со мной в переговорную комнату, где мы общались с остальными четырьмя высокими судьями.
— Четырьмя? То есть я последний?
— Выходит, так, — ответил Лукас и, нажав на сенсор, открыл дверь в переговорную и пропустил Винсента впереди себя. — Заходите, располагайтесь. Капитан Тоцци сейчас подойдет.
Спустя минуту в комнату зашел Арманду.
— Господин Перре, — поприветствовал он Винсента и протянул руку, — рад вас видеть.
— Здравствуйте, детектив, — кивнул ему высокий судья.
— Если честно, то когда сейчас шел сюда, ожидал вас увидеть в пиджаке на голое тело и красном галстуке, — засмеялся Арманду, — а вы вон в кофте и джинсах!
— Надеюсь, это приемлемый внешний вид? — Винсент озабоченно опустил взгляд себе на грудь.
— Даже не думайте переживать! Чем комфортнее вы себя чувствуете, тем лучше. Я обязан уведомить вас о том, что никто не вправе требовать вашего нахождения в этой комнате, поэтому вы в любой момент можете встать и уйти, если захотите.
— Уверяю вас, что после проделанной к вам дороги встать и уйти было бы верхом глупости. Я готов рассказать вам обо всем. Это личная просьба госпожи Видау, и я ее с удовольствием выполню. Итак, о чем вы хотите меня спросить?
Арманду, не изобретая ничего нового, описал Винсенту примерный формат их беседы, после чего тот, соединив пальцы рук, приступил к рассказу.
«Меня зовут Винсент Перре, мне 40 лет. Я родился в Париже и сейчас живу там же.
Мой отец, Доминик Перре, известный архитектор. В данный момент он живет в Аргентине, а до этого много лет провел в Японии, где был частью команды архитектурного бюро «Кайерс-энд-Мист» — там сейчас работает высокий судья Икуми Мурао. Но это не суть. В общем, отца постоянно не было дома, и мной занимался старший брат Кристиан. Мама наша — натура ветреная, немного не от мира сего. Конечно, я ее очень люблю, но нам с братом она мать скорее биологически. В юности мама была супермоделью и особую известность получила после того, как стала лицом классики левиподов «Ди-Ньен». То обстоятельство, что все в этой жизни, включая красоту и обожание публики, дается на время, мама принимать не хотела и всячески его опровергала. Я нисколько ее не обвиняю, но факт остается фактом — мы с братом были предоставлены сами себе. Если маленький Кристиан получил от матери хоть какую-то долю заботы и ухода, то до меня маме не было никакого дела. Она предпочла праздную жизнь. Порой ужасаюсь от мысли, что бы со мной стало, не будь у меня Кристиана. Пока он помогал мне с практикой после школы, мама, если выражаться ее словами, неустанно «латала внешку», и долатала ее до такой степени, что стала выглядеть как ученица средних классов. Серьезное злоупотребление омолаживающими процедурами не прошло без последствий — сейчас мама очень тяжело болеет. У родителей были так называемые свободные отношения — когда папа получал очередной контракт от архитектурного бюро и уезжал на несколько месяцев, а то и лет, мама жила с другими мужчинами, что отца особо не расстраивало. Мужчин этих было немного и, к счастью, жила она с ними не в нашем доме, а потому Кристиан мне был и братом, и отцом, и матерью. Я всегда смеялся, когда он в шутку называл себя гермафродитом.