— Так что, я могу идти?
— Разумеется. Вы же находились здесь добровольно. И я выражаю вам благодарность за визит.
Глава 16
— Лукас! Ты шутишь? — ошарашенно смотрела на него Сабрина.
— Ты же знаешь, что нет, — улыбаясь, ответил парень.
— Лукас… — Сабрине не хватало воздуха. — Лукас! Мальчик мой любимый!
— Так что ты скажешь?
— Глупый! Неужели ты думаешь, что я что-то кроме «да» могу сказать? Лукас!
Она кинулась к нему на шею, обняла и стала целовать его лоб, глаза и губы. Он засмеялся и прижал невесту к себе.
— Надо родителям еще сказать, — задумчиво произнес он.
— Моя мама обрадуется больше меня, вот увидишь! Я хочу всем рассказать! Прям представляю, как мама будет визжать! И еще хочу госпоже Видау рассказать! Она ко мне совсем как к дочери относится, и тебя она любит, спрашивает каждый раз, все ли у нас хорошо! Муж мой!
— Будущий, — поправил ее Лукас, улыбаясь.
Когда на следующее утро Валерия увидела порхающую по секционной Сабрину, напевающую какие-то мелодии, то решила понаблюдать за ней некоторое время, а затем громко сказала:
— Это что за выездной концерт в морге?
— О, Госпожа Видау… Простите! — обернулась Сабрина, спохватившись.
— Я тебе поражаюсь, детка! В тебе столько позитива порой бывает, что того и гляди тела в холодильных капсулах в пляс пустятся! Никак мсье Лукас опять постарались?
— И еще как! Вы не представляете себе даже!
— Нет, ну я всегда была уверена в его… в его удали, — Валерия не смогла сдержаться и рассмеялась.
— Нет-нет, я не про это! Госпожа Видау, вы не представляете!
— Да что там у вас случилось, говори же! Замуж, что ли, выходишь?
— Замуж! Да!
— Серьезно?!
Валерия обняла девушку и долго не отпускала. Они стояли в объятьях в этом сильно освещенном помещении, слегка покачиваясь из стороны в сторону.
— Сабрина, девочка моя, я так рада! Очень рада за тебя! Ты хочешь этого, верно?
— Очень хочу! Лукас самый лучший парень на земле! И я всю жизнь с ним прожить готова.
— Я буду рада, если так и получится. Вы с Лукасом такие милые… Слов не подобрать! Давай-ка знаешь что? После работы сегодня пойдем к моей сестре. У нее совершенно потрясающий японский бар в Пинейросе. Ты как?
— С огромным удовольствием! Обожаю японскую кухню! Пойти в японский бар с самой вами — это же так круто! Я всю-всю работу готова переделать!
— Да ты всегда готова, — снисходительно улыбнулась Валерия.
Арманду и Лукас сидели возле кабинета прокурора Брасио, ожидая его возвращения из суда. Беседы со всеми высокими судьями остались позади, полученная от них информация была изучена, и теперь они смогли подготовиться к разговору с прокурором.
— И когда свадьба? — спросил Тоцци.
— Через два месяца. И для меня будет честь, если ты придешь!
— Да неужели я пропущу день, когда мой напарник загонит себя в могилу обязательств! Приду, можешь даже не сомневаться! О, а вот и Брасио.
Подойдя к своему кабинету, прокурор кивком головы молчаливо поприветствовал детективов и жестом разрешил проследовать за ним.
— Господа, — обратился он к ним, устраиваясь за своим столом, — чем можете порадовать?
— Господин Брасио, — тихо, но уверенно начал Тоцци, — после бесед с высокими судьями мы с аналитическим отделом изучили все их показания: и автономно, и системно. У нас, к сожалению, нет оснований полагать, что имела место пристрастность судей к Тиму Кравицу. Надо копать где-то еще.
— К сожалению? С чего так? По мне, так это к счастью! Или вы ожидали обнаружить что-то в разговорах с ними? Неприкосновенные особы, пользующиеся безграничным уважением в обществе, расскажут вам о том, как они желали смерти Кравицу… Так по-вашему?
— Мы лишь сделали свою работу, господин прокурор, — вмешался Лукас.
— А я и не спорю. Дайте мне пару дней, я изучу ваши выводы, и если не приду к своим, тогда закрою дело. Вопросы?
— Никак нет.
— Свободны.
Звонок подруги застал Сабрину в дверях, когда она только заходила домой:
— Привет, Марика! Как ты?
— Сабрина…
— Да?
— Я… — девушка не говорила, а едва-едва шептала.
— Марика! Говори!
— Я… Сабрина, я звоню попросить у тебя прощения, — медленно сказала Марика угасающим голосом, будто ей было чрезвычайно тяжело произносить слова.
— За что просить прощения? — удивилась девушка. — Ты мне ничего плохого не сделала. И что у тебя с голосом? Ты засыпаешь?
— Прости за неудобства, которые доставлю тебе.
— И какие же неудобства ты собираешься мне доставить? — Сабрина начала терять терпение из-за этого бесполезного разговора.
— Пожалуйста, проследи, чтобы меня не кремировали. Сделай это! Обещаешь?
— Марика…
— Я не хочу этого. Огонь меня погубит. Лучше мороз.
— Марика! Даже не смей! — Сабрина крикнула так громко, что сама вздрогнула.
— Обещай мне, пожалуйста. Мне некого больше попросить. Все равно же я к вам туда попаду, да? Как же хочется спать…
— Я сказала — не смей! Ты слышишь? Марика? Алло! Марика! — звонок прервался уже на лестничной клетке, куда выбежала Сабрина, поняв, что эта сумасшедшая, должно быть, совершает фатальную ошибку.
Через каких-то десять минут Сабрина звонила и лупила кулаками в дверь апартаментов, где жила подруга, но безрезультатно. «Неужели не дома?» — испугалась Сабрина. Отец Марики не ответил на звонок, и девушка ощутила свою полную бесполезность. Она оглядела коридор в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было попытаться взломать дверь, хотя и понимала, что это глупая затея. К счастью, перезвонил отец Марики. «Господин Хубергер! Мне кажется, Марика в опасности! Да-да! Нет, она мне позвонила, какие-то глупости начала говорить про смерть, а сейчас не открывает дверь! Да! Нет, я прямо при вас буду набирать! Ну так вспомните, чего вы как маленький! Восемь или восемьдесят? Дальше! Быстрее, чего медлите?! Какая последняя? Тридцать четыре, двенадцать. Да, открылась!»
Толкнув дверь, девушка вбежала в апартаменты. В квартире было тихо — лишь через открытое окно с улицы доносился стук капель начавшегося ливня. Ноги понесли Сабрину в ванную…
Марика с закрытыми глазами полулежала в ванне голая, обхватив себя руками. Кожа бледная, на белье виднелся иней. Сабрина заметила зеленую пасту, которая была нанесена на бортики ванной, по всему ее периметру. Она закинула ногу в ванну, протянула руки к подруге и оторопела от сковавшего тело мороза, из-за которого стало сжимать голову в области висков. Ее легкие охватил спазм, но она, не дыша, сделала усилие, взяла Марику за руки и стала вытаскивать подругу за пределы этой морозилки. Так, так… Первым делом надо укрыть чем-нибудь. Где же у них одеяла? Валерия, ну что же вы не отвечаете…
— Алло, — наконец услышала Сабрина голос босса.
— Госпожа Видау! Тут обморожение, мне кажется!
— Где «тут»? С тобой все в порядке? — взволнованно спросила Валерия.
— У моей подруги! Ее укрыть? Она жива!
— Стоп-стоп! Спокойно! Вы где? Рядом есть тепло?
— Я у нее дома! Она в ванну забралась и очертила себя энклоузером! И выставила мороз!
— Так, ладно. Вытащила ее в тепло?
— Да! Кожа у нее бледная такая… Одеялом укрыть?
— Естественно! И дай горячее питье. Главное — не паникуй. Службы вызвала?
— Ой! Нет. Сейчас…
— Ну как это «нет»?! Ты ее сама, что ли, повезешь в лаунж? На горбушке?
Сабрина настояла, чтобы прибывшая бригада медиков разрешила ей сопроводить подругу в лаунж.
Ближе к вечеру Марика открыла глаза. Рядом с ней, склонив голову набок, сидела Сабрина и дремала. Марика тихо заплакала, и девушка, встрепенувшись на кушетке, открыла глаза.
— Сабрина, — жалобно посмотрела на нее Марика.
— Глупая! Зачем ты это сделала?
— Я сама не знаю…
— А если бы я не пришла к тебе? Можешь представить, что сейчас ты была бы мертва? И лежала бы не в палате, а тремя этажами ниже, у нас в морге! Это все твои идиотские рассказики! Говорила же, не читай эту дрянь!
— Не кричи на меня, пожалуйста, — тихо попросила Марика.
— А я буду кричать! Потому что ты не девочка, чтобы морозить себя только потому, что в каких-то тупых книжках тебе втюхали идею о посмертной красоте! Я свожу тебя к себе на работу, покажу, какие красавцы лежат у нас в холодильниках!