Подскочивший коротышка едва не раскроил бродяге топором голову, но тому в последний момент удалось уйти от удара, откатившись в сторону. Звонко клацнул по полу разряженный ПММ.
Замотавший окровавленную кисть обрывком плаща раненный брат пинком отправил в угол расколовшийся жезл и левой рукой потянул из ножен меч. Не желая оказаться атакованным сразу с двух сторон, нищий выхватил из потайного кармашка плаща тонкую костяную трубочку и вытянул руку в сторону коротышки. Артефакт сработал — в ладони бродяги осталась лишь пыль, — но обвешанный амулетами брат только покачнулся и, уже не торопясь, начал обходить убийцу слева. Его товарищ, морщась от боли в простреленной кисти, собирался атаковать с другой стороны.
Незамедлительно отпрыгнув за упирающийся в потолок железобетонный столб, нищий выхватил вторую костяшку и нацелил её на опору. Силовой удар снёс преграду — в лицо коротышки ударил шквал бетонных обломков и кусков арматуры. Во все стороны полетели кровавые ошмётки, а практически обезглавленное тело рухнуло в дымящуюся кучу мусора. Замахнувшись мечом, последний оставшийся в живых брат рванулся вперёд, но убийца неожиданно легко ушёл от удара и почти небрежным движением всадил ему в основание черепа подхваченный с пола топорик.
Даже не проверив все ли братья мертвы, нищий подошёл к трупу хуторянина и, подхватив дипломат, вышел на улицу.
Слишком просто. Не стоит Братству так уж полагаться на отводящие пули амулеты. Любую защиту можно обойти, если немного напрячь мозги и позвенеть монетами перед нужными людьми.
Мысли бродяги были лишены и тени насмешки. Убийца привык не смеяться над слабостями врагов, а использовать их.
Подтверждая бытующее мнение о непостоянстве июньской погоды, небо затянули тучи и на землю безмолвным десантом начали падать белые снежинки. Опустившись на одно колено, убийца щёлкнул защёлками и испытал что-то схожее с удовлетворением: в занимавших нутро дипломата ячейках всеми цветами радуги переливались узкие колбочки.
Секундное расслабление едва не обошлось нищему слишком дорого: приподнимая плечо, он качнулся в сторону, но уклониться от арбалетного болта не смог и, сбитый с ног, покатился по земле. Дипломат с пробирками ухнул в грязь. В один прыжок очутившись около двери, убийца заскочил внутрь. Мысль подхватить дипломат была без всякого сожаления отброшена: левая рука уже онемела, а отбиться от полудюжины несущихся к зернохранилищу разъярённых братьев задача для него сейчас просто невыполнимая. Сзади тяжело ухнуло, в спину ударила взрывная волна, дверной косяк и часть стены исчезли в огненном всполохе. Пробежав здание насквозь, убийца выпрыгнул из окна и, путая следы меж полуразобранных развалн, помчался прочь. Крики преследователей вскоре смолкли позади и только безразличные ко всему снежинки продолжали заметать его следы. Следы, на которых не осталось и капли крови…
Часть 1: Городские встречи
Только, улице знаком закон иной,
Амулеты-пистолеты стерегут покой.
Глава 1
Ночью шёл снег. Скорее даже не снег, а так, снежок. Невесомые хлопья снежинок укрыли землю тоненькой белой простынкой, но стоило взойти тусклому утреннему солнцу, как эта красота моментально раскисла, сумев подарить миру всего несколько часов ослепительной чистоты. А спрятавшиеся до поры в тёмных углах наполовину стаявшие ноздреватые и грязные сугробы никого украсить уже не могли. Разве что «подснежника». Это да, в середине июня вытаявшие из-под снега трупы дело обычное. Трупы, консервные банки, пластиковые пакеты и многое другое, копившееся в снегу всю долгую зиму являлось на свет Божий, когда летнее тепло начинало развеивать чары холода. Вырвавшиеся из ледяного плена вещи редко привлекали чьё-либо внимание. Чаще всего это был просто-напросто никому ненужный хлам. Но иногда люди дорого бы заплатили, чтобы никогда не видеть жуткие весточки зимы.
Высокий сугроб, наметённый ветром у крыльца развалин трёхэтажной школы, от обжигающих солнечных лучей почти не пострадал. Прикрытый с трёх сторон стенами, он только сейчас начал поддаваться разрушительному воздействию тепла. И торчащие из снега белые пальцы с посиневшими ногтями ясно показывали, что сугроб скрывает не только выкинутый за ненадобностью мусор. Ну и что? Трупом больше, трупом меньше… Кому это интересно?
Боль возвращалась медленно. И так же боялась спугнуть почти затухшее сознание, как ночной лазутчик боится привлечь внимание часового. Сначала боль лизнула один палец, затем легонько уколола другой. А вскоре, обнаглев, принялась выкручивать суставы и тянуть жилы правой руки. И в конце концов, разбила хрупкий лёд забытья.
Ещё не до конца очнувшись, я рванулся и попытался сбросить давящую многопудовым одеялом тяжесть сугроба. Руки легко вырвались из снежного плена, а дальше пришлось собрать все силы, чтобы выползти под благодатные солнечные лучи. Ничего не соображая, я вертел головой по сторонам и пытался справиться с лавиной нахлынувших вопросов: почему лето? где я? кто я?
Кто я?! Именно этот вопрос дал толчок и заставил заработать замёрзшие мозги. Лёд. Я — Лёд. От этого слова по всему телу пробежала волна стужи, с которой холод сугроба не имел ничего общего. Лёд. Это слово намертво вмёрзло в мою душу и стало такой же неотъемлемой её частью, как имя, данное при рождении. Если не большей. Не могу сказать, что мне это нравилось — слишком уж мрачные и пугающие обрывки полузабытых воспоминаний пришли вслед за ним из глубин памяти. Лёд — сознание вновь рухнуло в тёмные подземелья, спрятанные в самом сердце моря стужи.
Судорожно вздохнув сквозь крепко сжатые зубы воздух, я скинул наваждение. Довольно! Хватит! Промороженная и стоящая колом фуфайка полетела на землю, но без неё стало даже теплее. Солнечные лучи обжигающими пальцами гладили по лицу. В синем с едва заметной проседью небе кружилось белое пятно птицы. Благодать. Живи и радуйся. Только есть одно офигенно большое «но»: как я здесь очутился?