— А на сколько? — спросил он.
— На всю оставшуюся жизнь.
Брюс поднял голову.
— Лично я могу уйти хоть сейчас, — пояснил Майк. — Я снова сяду на наркоту, если уйду отсюда. Слишком уж много у меня снаружи корешей. Я снова буду торчать на углу, торговать и ширяться, а потом опять сяду в тюрягу. Но уже на двадцать лет. Кстати, знаешь ты, что мне тридцать пять и что я в первый раз женюсь. Ты знаком с Лорой? С моей невестой?
Он не был уверен.
— Прелестная девушка, пухленькая такая. И фигурка отменная.
Он кивнул.
— Она боится выйти за дверь. Кому-то приходится выходить вместе с ней. Мы собираемся в зоопарк… на следующей неделе мы ведём сынишку исполнительного директора в зоопарк Сан-Диего, и Лора до смерти боится. Боится ещё больше, чем я.
Молчание.
— Ты слышал, что я сказал? — спросил Майк. — Что я боюсь идти в зоопарк?
— Ага.
— Как я помню, я в зоопарке никогда не бывал, — признался Майк. — Что там делают, в зоопарке? Может, ты знаешь?
— Смотрят в разные клетки и на ограждённые участки.
— А какие там животные?
— Всякие.
— Только дикие, наверное. Обычные дикие. И экзотические.
— В зоопарке Сан-Диего почти все дикие животные, — сказал Брюс.
— А есть там такие… как же их там? Коалы?
— Ага.
— Я видел по телевизору рекламу, — объяснил Майк. — Где коалы. Они прыгают. И похожи на плюшевых мишек.
— Старого плюшевого мишку, какой у детей, — сказал Брюс, — сделали по образцу коалы. Тогда, ещё в двадцатых.
— Если это так, надо непременно съездить в Австралию посмотреть на коалу. Или они теперь редкие?
— В Австралии их много, — сказал Брюс, — но экспорт запрещён. И живых коал, и шкурок. Они стали почти редкими.
— Я никогда нигде не бывал, — признался Майк. — Только когда возил товар из Мексики до Ванкувера, что в Британской Колумбии. Я всегда ездил по одному и тому же маршруту, так что никогда ничего не замечал. Просто мчал на полном газу, чтобы поскорее со всем разделаться. Сейчас я вожу одну из машин фонда. Если тебе захочется, если станет совсем скверно, я покатаю тебя по округе. Я поведу машину, и мы сможем поговорить. Мне не трудно. Эдди и другие, которых уже здесь нет, делали это для меня. Мне не трудно.
— Спасибо.
— А теперь пойдём вздремнём. Тебя ещё на утро в кухонный персонал не ставили? Расставлять столы и обслуживать?
— Нет.
— Тогда ты поспишь столько же, сколько и я. Увидимся за завтраком. Будешь сидеть рядом со мной за столом, и я тебя с Лорой познакомлю.
— Когда вы поженитесь?
— Через полтора месяца. Мы будем рады, если ты будешь на свадьбе. Она, конечно, состоится здесь, в здании, так что все смогут присутствовать.
— Спасибо, — сказал он.
Он сидел в Игре, а они на него орали. Отовсюду глядели орущие лица; он смотрел вниз.
— Знаете, кто он такой? Чмок-чувачок!{22} — Один голос, визгливей остальных, заставил его поднять глаза. Среди жутко орущих, искажённых лиц выла юная китаянка. — Чмок-чувачок, вот ты кто!
— Можешь ты себя уебать? Можешь ты себя уебать? — распевали остальные, рассевшиеся в кружок на полу.
Исполнительный директор, в красных клёшах и розовых шлёпанцах, улыбался. Сверкающие близорукие глазки — как у призрака. Качался взад-вперёд, подобрав под себя длинные ноги.
— Посмотрим, как ты себя уебёшь!
Исполнительный директор, казалось, наслаждался, когда замечал, как что-то ломается; маленькие его глазки поблёскивали и полнились радостью. Подобный чудику с театральной сцены, с какого-то древнего судилища, завёрнутый во флёр, весь красочный, он оглядывался вокруг себя и наслаждался. А время от времени его голос, скрипучий и монотонный, присоединял своё щебетание к общему хору. Скрипучий металлический шарнир.
— Ты чмок-чувачок! — выла юная китаянка; рядом с ней другая девушка хлопала себя руками и раздувала щёки, делая «пых-пых». — Вот тебе! — взвыла юная китаянка и крутанулась, чтобы выпятить задницу; указывая на неё, она завопила: — Поцелуй меня в жопу, чмок-чувачок! Он хочет целоваться, так поцелуй меня в жопу, чмок-чувачок!
— Посмотрим, как ты себя уебёшь! — распевала семья. — Подрочись, чмок-чувачок!
Он закрыл глаза, но уши всё равно слышали.
— Ты ублюдок, — медленно и монотонно произнёс исполнительный директор. — Ты заёба гнойная. Ты говно свинячье. Ты сопля зелёная. Ты хуй моржовый. Ты… — Дальше и дальше.
Уши по-прежнему впитывали звуки, но звуки эти не смешивались. Он поднял глаза когда во время затишья различил голос Майка. Немного раскрасневшись, Майк сидел, бесстрастно на него взирая, шея его вспухла над слишком тугим воротничком рубашки.