— Да-да, скажи ему, — поддержала его пожилая дама.
— Хуже всего то, — с достоинством произнёс пожилой мужчина, — что всякий раз, как мы выходим на улицу — в магазин или на почту, — внизу мы наступаем в… гм… знаете, что собаки оставляют.
— Не оставляют, а делают, — с достоинством поправила пожилая дама.
Приехала машина местной полиции. Арктур дал свидетельские показания, не раскрывая себя как сотрудника правоохранительных органов. Мент записал его показания и попытался записать показания Кимберли как потерпевшей, но та несла сущую галиматью. Снова и снова она долдонила про пару ботинок, почему она их купила и как много они для неё значили. Мент, сидя со своим листком на картонке, раз поднял глаза на Арктура и одарил его холодным взглядом, понять который Арктур не смог, но который всё равно ему не понравился. В конце концов мент посоветовал Кимберли позвонить, если подозреваемый вернётся и доставит ещё неприятности.
— Вы отметили порезанные шины? — спросил Арктур, когда мент собрался уходить. — Осмотрели её машину на стоянке? Вам не мешало бы лично записать номера порезанных шин, отметить нанесение порезов острым предметом и то, что это произошло недавно — из них до сих пор воздух выходит.
Мент снова одарил его тем же взглядом и без всяких дальнейших комментариев вышел.
— Тебе нельзя здесь оставаться, — сказал Арктур девушке. — Ему следовало посоветовать тебе уехать. Спросить, могла бы ты ещё где-нибудь остаться.
Кимберли сидела на потрёпанной кушетке в своей замусоренной гостиной. Теперь, когда она бросила тщетные попытки изложить менту суть своего положения, глаза её снова лишились блеска. В ответ на замечание Арктура она лишь пожала плечами.
— Я тебя куда-нибудь отвезу, — сказал Арктур. — Есть у тебя друг, к которому ты бы могла…
— Пошёл на хуй! — вдруг злобно рявкнула Кимберли — голосом, удивительно похожим на голос Дэна Манчера, только ещё скрипучее. — Пошёл ты на хуй, Боб Арктур! Съеби отсюда! Ну, порыл! Съебёшь ты или нет? — Её вопли становились всё визгливей, а потом внезапно оборвались.
Арктур вышел из квартиры и стал медленно спускаться по лестнице. Когда добрался до нижней ступеньки пролёта, что-то вдруг загремело и загрохотало вслед за ним. Оказалось — банка «драно». Затем Арктур услышал, как запирается дверь — один замок за другим. Бесполезные замки, подумал он. Всё тщетно. Следователь посоветовал Кимберли звонить, если подозреваемый вернётся. Как же она позвонит, не выходя из квартиры? А если она выйдет, Дэн Манчер пырнёт её ножом марки «кейс» — как шину. Тогда — если вспомнить жалобы живущих этажом ниже стариков — Кимберли как пить дать сперва наступит, а затем упадёт мёртвой в собачье дерьмо. Арктуру хотелось истерически хохотать над приоритетами пожилой пары: мало того что у них над головами выгоревший торчок каждую ночь колотит, угрожает убить и, скорее всего, скоро убьёт торгующую собой молодую наркоманку, у которой наверняка стрептококковое заражение горла, да и много помимо горла, но ВДОБАВОК К ЭТОМУ, САМОЕ ХУДШЕЕ…
Везя Лакмана с Баррисом обратно на север, Арктур вслух посмеивался.
— Дерьмо собачье, — повторял он. — Собачье дерьмо. — Если вдуматься, решил он, то весь юмор в собачьем дерьме. В уморительном дерьме собачьем.
— Ты бы лучше поменял полосы и объехал тот грузовик, — посоветовал Лакман. — Мудозвон еле тащится.
Арктур перебрался на левую полосу и набрал скорость. Но затем, когда он отпустил газ, педаль вдруг провалилась на уровень коврика на полу. Тут же мотор яростно взревел, набирая полные обороты — и машина буквально выстрелила вперёд на чудовищной, дикой скорости.
— Тормози! — хором воскликнули Лакман с Баррисом.
Машина мигом набрала сотню — впереди замаячил фургон «фольксвагена». Педаль газа сдохла — в нормальное положение она так и не вернулась. Оба пассажира — и Лакман, который сидел рядом с Арктуром, и Баррис, позади — инстинктивно выбросили руки перед собой. Арктур вывернул баранку и пулей пронёсся мимо «фольксвагена» — слева, где ещё оставалось немного свободного места, прежде чем туда успел влететь шедший на приличной скорости «корвет». «Корвет» отчаянно засигналил, и все трое услышали, как завизжали его тормоза. Тут Лакман с Баррисом завопили. Лакман резко протянул руку и выключил зажигание; Арктур тем временем перевёл рычаг коробки передач в нейтральное положение. Машина сбавила ход, он тормознул её, перевёл на правую линию, а затем, когда мотор наконец заглох, откатился на обочину и постепенно остановился.