— Так паришь ты нам мозги, мудило, или нет? — рявкнул Лакман. — С тобой ни хрена не понять. Боб, он нас дурачит?
— Увидим, когда вернёмся, — сказал Арктур. — Если на двери есть записка и дверь не заперта, станет ясно, что он нас не дурачит.
— Записку они как пить дать сорвут, — заметил Лакман — После того как обчистят и поставят на уши весь дом. А потом запрут дверь. Так что ничего мы не узнаем. То есть не узнаем, дурачит он нас или нет. Понятное дело. Опять двадцать пять.
— Конечно же я шучу! — бодро заявил Баррис. — На такое только псих способен. Оставить переднюю дверь своего дома незапертой и с запиской на ней.
— А что там в записке, Джим? — обернувшись, спросил у него Арктур.
— Да, к кому обращена записка? — присоединился Лакман. — Я и не знал, что ты писать умеешь.
— Я написал следующее, — снисходительно ответил Баррис. — «Донна, заходи. Дверь не заперта. Мы…» — Тут Баррис осёкся. — Короче, она Донне, — закончил он не слишком уверенно.
— Он действительно это замастрячил, — заключил Лакман. — Зуб даю. Всё, о чем сказал.
— Таким образом, Боб, — снова обретя уверенность, подвел итог Баррис, — мы выясним, кто всё это проделывал. А это имеет первостепенную важность.
— Если только они не стырят кассетник, когда будут тырить кушетку и всё остальное, — заметил Арктур. Затем он принялся лихорадочно размышлять, насколько всё это создаёт реальную проблему — это очередное проявление бестолкового электронного гения Барриса детсадовского образца. Чёрт возьми, вскоре заключил он, да они в первые же десять минут найдут микрофоны, а от них доберутся до кассетника. Наверняка они прекрасно знают, что в таких случаях делать. Сотрут плёнку, перемотают её назад, поставят кассетник на место, оставят дверь незапертой и с якобы нетронутой запиской. По сути, незапертая дверь даже облегчит работу. Ну Баррис и мудак, подумал Арктур. С его великими и гениальными планами, которые должны всю Вселенную на уши поставить. Так или иначе, он наверняка забыл воткнуть кассетник в сеть. Впрочем, если он обнаружит его выключенным…
Тогда Баррис расценит это как доказательство того, что в доме кто-то был, понял Арктур. Кто-то туда забрался, просчитал его уловку и хитроумно отключил кассетник. Надеюсь, подумал он, если техники найдут кассетник выключенным, они догадаются воткнуть его в сеть и вообще сделать так, чтобы он работал как надо. По сути, на самом деле им следует проверить всю его систему обнаружения — прогнать её цикл столь же тщательно, что и цикл своей системы. А затем, наверняка убедившись, что она работает идеально, перевести её в исходное состояние. Превратить в табличку без надписи, на которую, впрочем, что-нибудь несомненно бы записалось, если б только кто-то — они сами, к примеру, — заходил в дом. Иначе подозрения Барриса будут только расти и расти.
Ведя машину, Арктур продолжал теоретический анализ ситуации при помощи другого общепринятого примера. Пример этот вдолбили в его банки памяти на полицейских курсах в академии. Или он вычитал его из газет.
Замечание. Одна из наиболее эффективных форм промышленного или военного вредительства ограничивается порчей, в которой нельзя с уверенностью усмотреть — или усмотреть вообще — какой-либо умысел. Это как тайное политическое движение — может статься, его вовсе не существует. Если в систему зажигания автомобиля встроена бомба, очевидно наличие врага; если общественное здание или политический штаб взлетает на воздух, очевидно наличие политического врага. Однако если происходит несчастный случай или серия несчастных случаев, если оборудование просто отказывает, особенно постепенно и в течение кажущегося естественным периода времени, после многочисленных мелких поломок и сбоев — тогда жертва, будь то индивид, партия или государство, никак не может организовать свою защиту.
По сути, размышлял Арктур, очень медленно продвигаясь по автостраде, индивид начинает предполагать, что никакого врага у него на самом деле нет, зато есть паранойя. Начинает сомневаться в самом себе. К примеру, его машина сломалась естественным образом — просто ему не повезло. И друзья с этим соглашаются. И это выводит его из игры куда капитальнее того, за чем можно проследить. Однако это отнимает больше времени. Лицо или лица, этим занимающиеся, должны пользоваться удобной возможностью что-либо испортить или раскурочить через достаточно длинные промежутки времени. Между тем, если жертве удаётся вычислить своих врагов, у неё появляются куда лучшие шансы взять их за жопу. Определённо лучшие, чем если бы они, к примеру, шлёпнули её из винтовки с оптическим прицелом. В этом Арктур видел преимущество.