Оставить здесь этих парней и наприглашать других знакомых. Отныне мой дом должен стать сверхдоступным.
И тут его пронзила жуткая, отвратительная мысль. А что, если, отмотав плёнку назад, подумал Боб Арктур, я увижу, как Донна ложкой или лезвием ножа открывает окно и проникает внутрь, а потом курочит и ворует мои вещи? Другая Донна — не та девушка, которую я знаю. Или та самая, но такая, какой я её не вижу. Философский номер «когда дерево в лесу падает». Какой бывает Донна, когда никого нет рядом и никто за ней не наблюдает?
Не трансформируется ли вдруг, подумал Боб Арктур, нежная и прелестная, тонкая и удивительно добрая девушка в нечто подлое и коварное? Не увижу ли я такую перемену, которая вызовет у меня страшный шок? Перемену в Донне или в Лакмане — в любом из тех, кого я люблю. Как бывает с твоей любимой кошкой или собакой, когда тебя нет… кошка опустошает наволочку и принимается совать туда ценные для тебя вещи: будильник, радиоприёмник, электробритву — всё, что только можно туда запихнуть, прежде чем ты вернёшься. А совсем другая кошка, когда ты уйдёшь, обворовывает тебя, царапает всё когтями, смолит твои косяки, ходит по потолку или звонит куда-нибудь на край света… чёрт знает что. Кошмар. Другой, непонятный мир по ту сторону зеркала. Оборотень из города страха в окружении незнакомых ползучих тварей. Донна, ползающая на всех четырёх, лакающая из мисок для животных… любой дикий психоделический опыт, жуткий и непостижимый.
Проклятие, подумал он; тогда, быть может, и Боб Арктур, поднявшись среди ночи из глубокого сна, проделывает что-то подобное. К примеру, имеет половые отношения со стенкой. Или вдруг показывается целая кодла загадочных торчков, которых он никогда раньше не видел, со стрёмными головами, вращающимися на 180 градусов, как у сов. И аудиосканеры зафиксируют завёрнутый, полоумный сговор Боба Арктура с этими торчками — как они невесть ради какой безмозглой цели планируют взорвать мужской туалет на станции «Стандарт», наполнив унитаз пластиковой взрывчаткой. Может статься, такого рода вещи происходят каждую ночь, когда он только воображает, что спит. А днём все проходит.
Боб Арктур, размышлял он, может узнать о себе новой информации больше, чем будет способен переварить. Больше, чем о Донне в её кожаной курточке, о Лакмане в его модных шмотках и даже о Баррисе — может статься, когда вокруг никого нет, Джим Баррис просто заваливается спать. И спит, пока кто-нибудь снова не появится.
Хотя он сильно в этом сомневался. Куда вероятнее, что Баррис вытаскивает из хлама и хаоса в своей комнате — которая, как и все остальные комнаты дома, теперь впервые подпала под круглосуточное наблюдение — потайной радиопередатчик и посылает шифрованный сигнал другой группе таинственных пиздоболов, с которыми он в настоящее время сговаривается на предмет того, о чём вообще ему и им подобные могут сговариваться. С какой-нибудь ещё, размышлял Боб Арктур, властной структурой.
С другой стороны, Хэнк и остальные парни из деловой части города будут не слишком довольны, если теперь, когда дорогостоящие мониторы как полагается смонтированы, Арктур уйдёт из дома и его больше не увидят — если он уже не покажется ни на одной из кассет. Следовательно, он не мог совсем уйти и выполнять свои личные планы наблюдения ценой срыва их планов. В конце концов, деньги платили они.
Если следовать сценарию, он должен всё время оставаться главной звездой. Актёр Арктур, подумал он. Боб Актёр, за которым охотятся; он, кто «эль примо» предмет охоты.
Говорят, когда первый раз слышишь, как твой голос воспроизводится на кассете, никогда его не узнаёшь. И когда впервые видишь себя на видеокассете или типа на трёхмерной голограмме, тоже себя не узнаёшь. К примеру, ты воображал, что ты высокий толстяк с чёрными волосами, а вместо этого ты оказываешься низенькой худышкой вообще без всяких волос — так, что ли? Уверен, я узнаю Боба Арктура, подумал он, если не по одежде, то уж в крайнем случае путём исключения. Кто здесь живёт, но кто при этом не Баррис и не Лакман, тот, без сомнения, Боб Арктур. Если это, понятное дело, не одна из собак или кошек. Попытаюсь нацелить своё профессиональное око на нечто прямоходящее.
— Баррис, — сказал Боб Арктур, — я хочу выбраться посмотреть, не удастся ли какой-то хавки наскрести. — Тут он притворился, что только теперь вспомнил про машину — состроил нужную физиономию. — Лакман, — спросил он, — твой «фалькон» на ходу?
— Нет, — немного поразмыслив, задумчиво произнёс Лакман. — Я так не думаю.
— Джим, можно мне взять твою машину? — спросил Арктур у Барриса.