Это никак не вяжется, подумал Фред и потянулся переключить сканеры. Перекрутил плёнку назад, затем снова пустил вперёд. Боб Арктур с тёлкой, но не с Донной. С наркоманкой Конни! Он был прав. Эти двое лежали в постели бок о бок, оба спали.
А затем, прямо на глазах у Фреда, жёсткие черты лица Конни стали расплываться и перетекли в мягкие, нежные черты лица Донны Готорн.
Он снова отключил кассету. Просто сидел, озадаченный. Ничего не понимаю, подумал он. Это же… как там это называется? Типа наплыв! Киношная техника. Блин, что же это такое? Предварительная редакция для телепросмотра? Режиссёрская редакция, с использованием визуальных спецэффектов?
Фред снова прокрутил плёнку назад, затем пустил вперёд. Едва заметив изменение черт лица Конни, остановил воспроизведение, оставляя голограмму заполненной одним стоп-кадром.
Затем он покрутил увеличитель. Все остальные кубы отключились; из прежних восьми образовался один громадный. Единственная ночная сцена: неподвижно лежащий в постели Боб Арктур, а рядом с ним такая же неподвижная девушка.
Поднявшись со стула, Фред вошёл в голокуб, в трёхмерную проекцию, и встал рядом с постелью, чтобы внимательно рассмотреть лицо девушки.
Где-то на полпути, решил он. Ещё наполовину Конни; уже наполовину Донна. Пожалуй, мне лучше передать это в лабораторию, решил он; пусть займутся эксперты. Меня какой-то хитрой плёнкой отоварили.
Но кто? — задумался Фред. Выйдя из голокуба, он сжал его и восстановил восемь маленьких. Затем просто сел, размышляя.
Кто-то вставил туда фальшивую Донну. Наложил поверх Конни. Использовав технику наплыва, сфабриковал доказательство того, что Арктур спал с Донной Готорн. Зачем? Хороший специалист может проделать такое с аудио-и видеокассетой, а теперь, как выясняется, и с голокассетой. Довольно сложно, однако…
Если бы тут произошло включение-выключение, подумал Фред, остался бы только краткий фрагмент сканирования, показывающий Арктура в постели с девушкой, которую он, скорее всего, никогда в эту постель не затаскивал и никогда не затащит. Но вот она, эта сцена — здесь, на голокассете.
Или, возможно, тут визуальная помеха, электронный сбой. То, что у них «печатью» называется. Голопечать — из одного фрагмента кассеты в другой. Если кассета сидит слишком долго, если первоначальный уровень записи достаточно высок получается перекрёстная печать. Чёрт побери, подумал он. Эта штука впечатала сюда Донну из какого-то предыдущего или последующего фрагмента — возможно, из сцены в гостиной.
Хотелось бы больше знать о технической стороне всех этих дел, размышлял Фред. Пожалуй, мне лучше приобрести на этот счёт лучшую подготовку и не опережать события. Туг может быть вроде того, как порой просачивается другая радиостанция, накладываясь на…
Взаимные помехи, решил он. Наверняка случайные.
Как вторичные изображения на телеэкране. Функциональное несрабатывание. Ненадолго включился преобразователь.
Он снова перекрутил плёнку. Опять Конни, которая так и осталась Конни. А затем… затем Фред снова увидел, как туда вплавляется лицо Донны, и на сей раз спящий рядом с ней мужчина, Боб Арктур, ненадолго проснулся и резко сел, шаря вокруг себя в поисках лампы. Лампа упала на пол — а Арктур так и сидел, не отрывая глаз от лица спящей девушки — от лица Донны Готорн.
Когда лицо Конни опять просочилось на место, Арктур заметно расслабился — в конце концов лёг обратно и забылся сном. Но очень беспокойным.
Н-да, подумал Фред, теперь от теории «технической интерференции» камня на камне не осталось. И от «печати», и от «взаимных помех». Арктур тоже это увидел. Проснулся, увидел, поглазел, затем сдался.
Господи Боже, подумал Фред и полностью отключил всё оборудование.
— Пожалуй, на сегодня достаточно, — объявил он и неуверенно поднялся. — Мне хватило.
— Что, крутого секса насмотрелся? — спросил соседний шифрокостюм. — Ничего, к этой работе привыкают.
— Я к этой работе никогда не привыкну, — сказал Фред. — Зуб даю.
Глава одиннадцатая
На следующее утро, подъехав на такси, поскольку теперь ремонту подлежал не только его цефаскоп, но и машина, Боб Арктур появился перед дверью «Замочных дел мастера Энгельсона» с сорока баксами в кармане и большой тревогой на сердце.
Мастерская оказалась старой и деревянной, с более современной вывеской и множеством всяких латунных прибамбасов в окнах: затейливые почтовые ящики, хитрые дверные ручки в форме человеческих голов, громадные бутафорские ключи из чёрной жести. Арктур вошёл в полумрак. Как в доме у торчка, подумал он, по достоинству оценивая иронию.