Да, это стихотворение точно всё выражает, подумал он. Наверное, мне его Лакман прочёл. Или я его в школе выучил. Как странно. Странно, что порой выдаёт тебе разум. Что он помнит.
Идиотская фраза Арктура так и сидела в голове, хотя Фред давно вырубил кассету. Хотел бы я это забыть, подумал он. Хотел бы я, пусть ненадолго, совсем про него забыть.
— У меня такое чувство, — сказал Фред, — что я порой знаю, что они собираются сказать. Раньше, чем они это скажут. В точности, дословно.
— Это называется «дежа вю», — согласился один из шифрокостюмов. — Если хочешь, я дам тебе несколько советов. Перекручивай кассету вперёд на более длинные интервалы — скажем, не на час, а на шесть часов. Затем, если там ничего нет, крути её назад, пока на что-нибудь не наткнёшься. Понимаешь — назад, а не вперёд. Так ты не попадешь в их ритм. Шесть или даже восемь часов вперёд, затем большие скачки назад…. Ты скоро ухватишь самую суть. Причём так, что будешь чувствовать, когда у тебя впереди только многие мили пустоты, а когда что-то такое, откуда можно извлечь пользу.
— И реально ты вообще ничего не будешь слушать, — подхватил другой шифрокостюм, — пока не наткнёшься на что-то полезное. Как мать, когда она спит — её ничто не разбудит, даже громыхающий мимо самосвал, пока она не услышит плач своего ребёнка. Плач, пусть даже слабый, мигом её тревожит и пробуждает. Подсознание становится селективным, когда оно усваивает, к чему следует прислушиваться.
— Я знаю, — сказал Фред. — У меня двое детей.
— Мальчики?
— Девочки.
— То, что надо, — заметил один из шифрокостюмов. — У меня одна девочка, ей всего годик.
— Только без имён, — предупредил другой шифрокостюм, и все посмеялись. Самую малость.
Так или иначе, сказал себе Фред, во всей этой плёнке есть один пункт, который следует извлечь и передать дальше. Эта загадочная фраза — «выдавать себя за наркоагента». Загадочная, если не сказать больше. И ведь приятелей Арктура она тоже сильно удивила. Когда я завтра к трём пойду в отдел, подумал он, я возьму это с собой — достаточно будет и аудиокассеты. Потом, заодно с тем, что я тут ещё наковыряю, мы эту фразу непременно обсудим.
Но даже если мне больше нечего будет показать Хэнку, подумал Фред, это уже что-то. Это показывает, что круглосуточное наблюдение за Арктуром — не пустая трата времени.
Это показывает, подумал он, что я был прав.
Фраза про наркоагента была обмолвкой. Она у Арктура случайно вырвалась.
Но что она означала, Фред пока не знал.
Ничего, сказал он себе, мы непременно всё выясним. Будем вести Боба Арктура, пока он окончательно себя не выдаст. Как бы ни было тошно без конца наблюдать и слушать его и его приятелей. Эти приятели Арктура, подумал он, ничем не лучше его самого. И как это я столько времени там с ними торчал? Что за идиотский способ прожигать жизнь — переводить её, как только что сказал другой сотрудник, во многие мили пустоты.
Там, подумал Фред, в сумраке. В сумраке разума и сумраке вокруг — в сумраке повсюду. А всё из-за того, что они такие уроды.
С сигаретой в руке он вернулся в ванную, запер дверь и достал из сигаретной пачки десять таблеток смерти. Затем, наполнив чашку водой, проглотил все десять таблеток. И решил, что можно было бы взять и побольше. Ладно, подумал он затем, можно будет глотнуть ещё несколько, когда закончу с работой — когда вернусь домой. Взглянув на часы, Фред попытался прикинуть, когда это будет. Мозги совсем не работали. Так когда же, чёрт возьми, это будет? — спросил он себя, недоумевая, куда подевалось его восприятие времени. Это наблюдение за голосканерами так меня растащило, решил он. Я даже не могу сообразить, сколько сейчас времени.
Такое ощущение, подумал Фред, будто я закинулся кислотой, а потом угодил в мойку автомашин. Множество громадных крутящихся щеток меня обрабатывают; тянут всё дальше и дальше по тоннелю с чёрной пеной. Что за идиотский способ прожигать жизнь, подумал он и с неохотой отпер дверь ванной, чтобы вернуться обратно к работе.
Когда он снова включил воспроизведение, Арктур говорил:
— …насколько я могу судить, Бог умер.
— Как интересно, — отозвался Лакман. — Никогда не слышал, чтобы Он болел.
— Теперь когда мой «олдс» надолго выведен из строя, — сказал Арктур, — я решил его продать и купить «хенвей».