Единственным человеком, кто кинулся на мою защиту, оказалась бабушка. Почему-то она приехала одна, без моего отца, но, тем не менее, своим выступлением в суде, если можно так выразиться, моя боевая бабушка размазала по стенке всю семейку ди Роминели. Бабуля рассказала о излишне скором сватовстве, о том, как приехавший гость торопился со свадьбой и последующим скорым отъездом. Поведала и то, что всего лишь через несколько дней после нашего отъезда бабушка выяснила, как выглядит настоящий Лудо Уорт, а также узнала многое об этой благородной семейке... Надо признать: в выражениях бабушка не стеснялась, к великому недовольству господина Мадора высказала все, что думает как о нем самом, так и обо всех его родных и близких – кажется, даже судьи с трудом удерживали улыбки, слушая более чем образную речь бабушки. Увы, даже столь эмоциональное выступление вряд ли могло склонить в мою сторону чашу правосудия – я понимала, что приговор по моему делу негласно вынесен еще до начала суда, только вот пока что не стоило говорить об этом бабушке.
А еще бабуля сумела пару раз добиться свидания со мной. На вопрос, почему не приехал отец, бабушка лишь вздохнула – просто не смог, семейные дела, просил извинения за свое отсутствие, просил передать, что любит... Может быть, так оно и есть, но все же мне показалось, что бабушка чего-то недоговаривает, глаза отводит в строну. Впрочем, более она этой темы не касалась, но постоянно подбадривала меня, утверждала, что делает все возможное для моего освобождения. Ох, бабушка, ты никак не хочешь понять, что все уже решено, и изменить ничего нельзя, как ни старайся!
Именно потому на нашем втором свидании я, поражаясь собственному спокойствию, попросила ее принести мне кое-что, то, о чем думала уже давненько, и о чем, кроме бабушки, мне просить было некого. Как и следовало ожидать, бабуля, услышав мою просьбу, чуть языка не лишилась, а придя в себя, твердила мне только одно: выкинь всякую чушь из головы, все будет хорошо!.. Я, мол, вытащу тебя отсюда, не сомневайся!.. Бабушка, дорогая ты моя бабуля, для нас обоих будет лучше, если ты начнешь смотреть на жизнь реально, без пустой надежды.
... И вот настал день вынесения приговора. Все те же лица, члены семьи ди Роминели, подчеркнуто облаченные в черные траурные одежды, суровая речь обвинителя... Чувствовалось, что всем хочется как можно быстрей покончить с этим представлением, которому требовалось придать вид правосудия. Приговор был ожидаемым: за совершенное преступление, то есть убийство одного из самых достойных и уважаемых людей страны наказание может быть только одно – смертная казнь, то бишь отсечение головы, причем произойти это событие должно через три дня. Надо же, как торопятся – видимо, уверены, что вскоре после избавления от меня стихнут все разговоры, подрывающие честь семейства ди Роминели.
Не знаю, что после оглашения приговора члены этой благородной семейки хотели прочесть на моем лице, но увиденное их явно разочаровало – я даже бровью не повела. За два года жизни со своим супругом я привыкла скрывать свои чувства, да и пребывание в тюрьме успело подготовить меня к печальному итогу. Когда же спросили, не желает ли осужденная что-либо сказать напоследок, то я лишь пожала плечами:
– Мне бы очень хотелось поговорить со своей бабушкой.
– Ничего не имеем против... – кивнул головой один из судей. – Вы поговорите с ней сегодня, перед тем, как вас вновь отправят в тюрьму. Но неужели вам не хочется даже сейчас, стоя на краю бездны, попросить прощения за содеянное у господ ди Роминели? Раскаяние – это путь спасению и очищению души!
– Не считаю себя виновной перед этими спесивыми господами... – я покачала головой. – Так что в индульгенции от них я не нуждаюсь. Больше того: уверена, что многие из тех надменных господ, что находятся в этом зале с ханжески-печальным видом, в действительности были счастливы узнать, что их дорогой родственник Лудо Уорт отправился отвечать за свои грехи на Небеса. Дело в том, что, несмотря на все утверждения о семейном взаимопонимании и привязанности, большой любовью среди родни мой неадекватный муженек не пользовался. Более того – все боялись его частых приступов ярости, потому как не знали, что он может выкинуть в тот или иной момент. Единственное, что мне хочется на прощание пожелать кичливому семейству ди Роминели, так только то, чтоб они все провалились в тартарары, и навечно там остались.
– Это все?.. – поинтересовался судья.
– Думаю, больше нам друг другу сказать нечего.
Бабушке позволили подойти ко мне лишь тогда, когда в зале не осталось никого, кроме нас двоих и охранников. На бедную бабулю было страшно смотреть – кажется, от услышанного известия она словно разом постарела лет на десять. Уткнувшись лицом мне в плечо, бабушка горько заплакала.