Не сказать, чтобы мы нуждались друг в друге, нет, ни о каких чувствах речи не было, но что-то удерживало от того, чтоб послать друг друга к бениной маме. А было с чего! Все бы ладно, если бы время от времени, пьяненькая, она не притаскивала с собой мужика. И опять черт бы с ним, но при мне же, когда я был на кухне или в комнате или еще не вернулся. Да к тому ж норовила познакомить, зараза такая, выставляя меня то отцом своим, то братом, а то еще хуже – «вы тут зачем, мужчина?!». Это случалось не часто, но случалось. В такие моменты я, как правило, собирался и уезжал домой. Но спустя время либо она мне звонила, либо я возвращался сам. И все продолжалось. Ей не в чем было себя упрекнуть. Она была настоящая. По крайней мере, она даже не пыталась вести двойную бухгалтерию, что само по себе редкость. Вообще слабовата была на это место.
– Да ты же шлюха!
– Сам ты шлюха!
Вот и все.
Она испытывала ко мне то же, что я испытывал к ней. Мне нужна была женщина – я ее получил.
Там было одно заведение, дрянной кабак, где в конце недели, как в киношном салуне на Диком Западе, устраивались танцы. Иногда мы ходили туда. Крутили там всегда какую-нибудь чепуху сопливого пошиба, что-нибудь вроде «Я лечу к тебе безумной вспышкой, потому что ведь я твоя малышка», и все отплясывали под эту мерзость, словно в последний раз. А кто не плясал, тот пил, курил, спорил, смеялся, травил анекдоты, стараясь переорать грохот динамиков. Заведение называлось «Париж».
В такой обстановке иной раз мы с Раисой коротали вечерок.
Половина друзей детства болталась на этом танцполе, поэтому в общем-то ей нравилось. Она была звезда. Как же! Кто таксистом, кто на панели, кто в запое, кто на заводе «Прожектор», кто стыдно сказать где, а ей все-таки повезло больше. Да и внешностью Бог не обидел: каждый пес норовил обнюхать, что в известном смысле тоже ее радовало.
На одной такой свадьбе, куда нас, собственно, не звали, эта фурия устроила сеанс стриптиза. В правом крыле разместились брачующиеся с родственниками, туда посторонних не допускали, а левое, как обычно, было отдано повседневным гостям, среди которых затесались и мы. Танцы в этот день отменили, хотя была пятница.
Моя подружка несколько перебрала и оттого была настроена залихватски. Тем более что жених оказался знаком ей и, значит, небезразличен. На том конце смеялись, шумели чужие люди. Гремели тосты. Их автор, скучный мужичонка в джерсовом костюме на вырост, перед очередным «Горько!» медленно поднимался и, вытянув перед собой фужер, внушительным голосом произносил что-нибудь вроде:
– Еще древние египтяне считали, что земля, возможно, круглая и вращается вокруг оси. Поэтому желаю нашим молодым счастья, здоровья, крепкой семьи и побольше детишек!
Это мирное действие почему-то все сильнее бесило Раису. Но как ни старалась она приманить внимание к своей особе – хохотом, визгом, байками, – чужое веселье катилось своим чередом мимо.
– А то еще вот был случай, – чуть не орала она, поглядывая на жениха. – На свадьбе у одной приятельницы мужик за столом напился да и клюнул носом в чай. И утонул.
Ноль внимания.
И вот тогда-то под грянувшую кстати ламбаду Райка вскочила на стол и, стуча каблуками, принялась плясать, виляя бедрами, держа руку над головой. Наши все взревели. Свадьба притихла.
– Ну что, жених, слабо твоей? – победно завопила Райка и вдруг скинула кофточку, под которой не было ничего, кроме пары крепких, загорелых дынь третьего размера.
В общем, умыла невесту. И всех остальных заодно.
Меня мутило от нее. Ей-богу, меня от нее мутило.
31
Раиса спала. Я лежал на краю постели, подложив руку под голову, глядел в потолок и бесчувственно, бездумно долбил про себя:
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
И т. д.
Раиса проснулась. Было уже за полдень. Свернувшись на боку, она долго, как чахоточная, кашляла. Потом закурила и тоже уставилась в потолок.