"Каттинг эдж ходдингз" еще предстояло пережить трудные времена, да и технология ее не была уникальна. Джон отметил, даже теперь акции этой компании торговались по цене, в более чем 150 раз превосходившей предполагаемый коэффициент РЕ (отношение цены к предполагаемой прибыли). В соответствии с этой обычной оценкой, акция оставалась нелепо переоцененной.
Инвестиция Джона в "Гермес аккаунтинг", компанию, предлагающую программное обеспечение для бухгалтерского учета, оказалась еще хуже. Это была одна из наиболее обсуждаемых ценных бумаг на интернетовских досках объявлений, признанный лидер роста цен акций. Печально, но Джон снова вошел слишком поздно.
Два месяца назад он купил эти акции по 620 пенсов, и тут-то компания неожиданно предупредила о снижении прибыли. В течение следующих нескольких дней – главным образом в течение первого часа – курс акций обвалился до 210 пенсов. Вложив капитал в эту компанию, Джон совершил большую ошибку.
Тем не менее в течение дня ее стоимость иногда значительно повышалась. Джон отчаянно надеялся возвратить связанные с ней убытки. В тот момент, когда цена акций сделает это возможным, он продаст их.
В портфеле Джона находились также акции "Телеоперэйшнз", группы, занимающейся мобильной телефонной связью. Три месяца назад он купил их по 450 пенсов. Компания использовала новейшую технологию WAP и казалась лидером в своей области. Внезапно технологию WAP стали считать устаревшей, а индустрия мобильной телефонии переживала серьезные потрясения из-за панических историй, что сотовый телефон может повредить здоровью. Цена акций упала до 280 пенсов. Джон не знал, держать их или продать.
"Восстановит ли эта пачка проигрышных акций свой моментум?" – постоянно спрашивал себя Джон. "Сколько времени я должен им дать?" Нахмурившись, он взирал на класс. Его беспокоило, что в своем понимании жизни он не дальше этих мальчиков, хотя и был на 15 лет старше. Не пошел ли он по легкому пути, выбрав преподавание в школе?
Джон повесил голову. В его восприятии все окружающее расплылось пятнами. Даже "Файнэншл таймс" на столе превратилась в море черных точек на оранжевом фоне. Мальчики начали шуметь.
Для них, должно быть, Джон казался взрослым клоуном, живущим в своем собственном мире, сначала напряженно пытающимся понять финансовую газету, а затем погрузившимся в апатию. Почему они должны терпеть все это?
Мальчикам также было наплевать на сочинение, в которое учитель не вкладывал почти никаких усилий и которое не имело никакого практического значения. Они начали хихикать и перешептываться. В воздухе, едва не задев несколько голов, пролетел комок бумаги и ударился о стену.
Урок подходил к концу. Джону было так же все равно, как и его подопечным, но, отдавая дань порядку, он приподнял брови.
– Тише. – Его голос дал петуха, что свело на нет все уважение. Тем не менее шум спал. Джон поглядел на часы. – У вас еще две минуты, – сказал он.
Один из мальчиков поднял руку.
– Что такое, Смит?
Смит уставился на "Файнэншл таймс" на столе у Джона.
– Сэр, как там доллар в Китае?
– Очень смешно, Смит. Какое это имеет отношение к английскому языку?
– Тогда почему вы читаете эту газету, сэр? – пропищал другой тоненький голос.
– Чтобы не сойти с ума прежде, чем я начну проверять тот мусор, что все вы написали, – сказал Джон.
– Понятно, сэр.
Когда мальчики покидали классную комнату, Джон услышал их слова.
– М-р Аткинсон думает, что он великий финансист. Пусть себе помечтает…
Во время обеденного перерыва Джон проскользнул с бутербродами в учительскую. Он избегал официального школьного ланча отчасти потому, что это вынуждало его сидеть с коллегами, говорившими только о детях. Они могли в течение целого получаса сосредоточиться на том, как один мальчик мотивирован к учебе, а другой нет, или как они поймали одного мальчика, делающего те или иные отвратительные вещи, и как они должны наказать его.
Если бы Джон попытался говорить об инвестировании, он столкнулся бы с пустыми взглядами. Только учитель экономики Роберт Масгроув принимал предмет всерьез. Сам в прошлом инвестор, он имел в этом вопросе и личный интерес. Роберт также брал бутерброды на ланч. Он сидел в дальнем конце учительской, решая кроссворд в "Гардиан". Он разглядывал вопросы кроссворда через свои узкие очки без оправы, а ручка его была занесена над газетой.
Джон кивнул ему и сел за соседним столом. Поедая свои бутерброды, он перебирал кипу принесенных с собой рыночных бюллетеней, на которые подписался на них более года назад. Просматривая их, Джон заметил, что их колоритный язык весьма далек от правильного английского языка, который он преподавал, и это показалось еще одной насмешкой над его нынешней работой.
– Читаем рыночные бюллетени. Не больно-то мудрый ход. Я бы еще понял, если это было бы что-то из-под пера великих инвестиционных авторов… – Раздался резкий голос Роберта Масгроува. Джон поднял глаза.
Роберт склонился над ним. Заядлый курильщик, он сильно пахнул табаком. Его коричневый твидовый пиджак, испачканный мелом, свободно болтался на изможденной фигуре. Джон почувствовал унижение, подобно школьнику, пойманному с порнографией под партой.
На измученном лице Роберта он прочитал отчаяние – результат жизни, полной разочарования, которой, возможно, не так уж много и осталось. Он и прежде слышал мнение Роберта относительно фондового рынка и не ценил их. "Отшутись от этого старикана" – сказал он себе и улыбнулся.
– Стараюсь не отставать от фондового рынка, – сказал он.
– Эти бумажки тебе не помогут, – буркнул Роберт Масгроув и подтянул стул рядом с Джоном. Подобно Древнему Моряку, он начал грустную историю своей жизни. – Много лет назад я, как и ты, вкладывал капитал в фондовый рынок. Я читал такую же муть. – Он щелкнул пальцем по бюллетеням Джона. – Это только помогло мне влезть в неприятности. Я терял тысячи, раз за разом.
– Вы, должно быть, учились на своих ошибках, – сказал Джон. "Возможно, я слишком много на себя беру" – подумал он.
– Я научился держаться подальше от фондового рынка, – сказал Роберт. – Я говорю детям, чтобы они опасались его. Алан Барнард со мной не соглашается.
Джон улыбнулся. Алан Барнард был шестиклассником, представлявшим себя инвестором; имел при себе мобильный телефон и во время перемен звонил своему брокеру. Другие мальчики высмеивали его за это. Барнард изучал продвинутый курс экономики, преподаваемый Робертом Масгроувом, и продвинутый курс английской литературы, преподаваемый Джоном. Барнард, когда видел такую возможность, пытался переключить разговор в классе на фондовый рынок.
– Мальчик думает, что разбирается в вещах лучше меня, – продолжил Роберт. – Он усвоит свой урок нелегким путем. Фондовый рынок не щадит тех, кто не уважает его.
Преподаватели возвращались в учительскую после ланча. Роберт вернулся в свое кресло. Его взгляды на фондовый рынок большинству из них надоели. Немногие учителя вкладывали деньги в акции, если не считать участия в приватизации государственной собственности много лет назад.
В конце дня Джон, как обычно, чувствовал себя выжатым лимоном. Он возвратился к дому, где снимал комнату. У входа прошел мимо своей домовладелицы Шейлы, блондинки едва за тридцать. Ее муж, примерно такого же возраста, работал продавцом в местном универмаге. Пара не имела детей.
Шейла ослепила Джона улыбкой. Она однажды намекнула, что они с мужем испытывают некоторые финансовые затруднения и по этой причине она сдала комнату на верхнем этаже. От этого ему было не по себе. Он шлепнулся на кровать.
В субботу вечером должна была прийти Салли-Энн. Они не могли, как обычно, встретиться у нее дома, потому что один из ее соседей по дому устраивал дикую вечеринку, на которую она не хотела идти. Но Шейла не любила, когда у Джона бывали гости.