Глава 20. Чужой сон.
Я попал в весьма странный сон. Он был похож на сон обычного человека, но отличался яркостью и чёткостью. Даже при концентрации на мелких деталях не возникало туннельности восприятия. Это необычно, потому что в сновиденных состояниях очень легко потерять осознанность именно потому, что уделяешь какому-либо объекту слишком много внимания и увлекаешься им. Здесь получалось рассматривать окружающие предметы и я с удовольствием этим пользовался.
Я стоял почти у самого берега небольшого озера. Вдали галдели дети, с разбегу прыгающие в воду с небольшого утеса. Шумели кроны деревьев маленькой рощи, практически вплотную примыкающей к водоёму. Здесь было хорошо и уютно. Я бросил камушек в водную гладь и он с характерным плюхом распустил по воде правильные круги. Детвора не обратила на меня никакого внимания и я неторопливо побрёл в сторону деревеньки.
Невысокого мужичка я заметил издалека. Он топал к деревне с палкой и небольшим ведёрком в руках. Мне пришлось прибавить шаг, чтобы его нагнать.
– Здравствуйте, – окликнул я его.
Мужчина вздрогнул и оглянулся.
– Вот те на, – вместо приветствия промямлил мужик. – Ты, парень, кто такой?
– Человек, – ответил я, наконец его догнав.
– Вижу, что не кобыла, – ответил тот и добавил. – Ты к кому пожаловал? И почему живой до сих пор?
– То есть, если бы я был трупом ходящим, вас бы это не так удивило? – уточнил я.
– Ну у нас тут трупы не ходят, а лежат себе спокойненько в озере и жить не мешают приличным людям, – ответил мужичок и покрепче сжал свою самодельную удочку, которую я издалека принял за палку.
– К кому пожаловал и почему живой до сих пор? – повторил он свой вопрос.
– В гости пришел, – ответил я и добавил. – А живой, потому что с Нюрой уже виделся и вот так сразу она решила меня не гнать из своего... – я не знал, как ему правильно донести смысл последнего понятия, но мужик помог и промолвил:
– Тут всё Нюркино. Куда пальцем не ткни. Она хозяйка всего здесь.
Потом добавил с прищуром:
– И где же ты с нашей Нюрой пересёкся-то? Она редко уходит из этого уровня восприятия.
Ух ты, а мужичок в курсе того, где он находится. Или просто использует терминологию самой хозяйки сна не понимая, что означают эти слова. На обычного спрайта он не похож, в отличии от купающихся детей, но и живым человеком не является.
– Вас как зовут? – спросил я, внимательно его осматривая.
– Что это ты на меня пялишься? – язвительно уточнил он, но добавил. – Прохором меня величать. И не выкай мне, тут не принято такое. Коли не враг, тыкай смело. Тебя то как называть?
– Серёгой называй, не обижусь, – ответил я.
– Ну Серёга, зачем припёрся то в нашу глушь?
– Татьяну ищу, да и с Нюрой хотел поговорить, – сдался я.
Прохор закинул самодельную удочку на плечо и неудовлетворённо крякнул.
– Свататься, что-ли? – уточнил он.
– Ну почему сразу свататься? – улыбнулся я. – Для начала познакомиться надо как следует, поухаживать, а там видно будет.
– Нюрка, моя, – воинственно выдохнул Прохор, – а Таньку забирай. Давно ей пора с живым сойтись, а то клоунов себе для похоти делает, а толку-то? Они же только здесь существуют, а в её мире одинокая она. Бабе тридцать уже, а в девках до сих пор по Матушке Земле ходит.
– Прохор, ты знаешь, что это не настоящий мир? – решился я на вопрос.
– Ну ты поживи тута сто лет и по другому заговоришь. Не настоящий значит... Да самый, что ни на есть реальный, только искусственный. Нюркин это мир. Она его удерживает таким. А то что есть реальность, где остальные люди живут, ведаю. Ведь сам я оттудова. Да не смотри такими круглыми глазами на меня. Не вру.
Новость необычная и я был удивлен.
– Прямо сто лет здесь? – уточнил я.
– Ну сто не сто, а долго. Нет тут календарей, Нюрка не сильно со мной делиться, что там да как. Раньше рассказывала много, а потом хандрить я начал. Наслушаюсь её рассказов про Землю и прямо жить не хочется. Там то жизнь. Война закончилась с фашистами, в космос человека отправили и обратно вернули, компьютеры придумали. А тут что? Да как было так и осталось – скукотища! У меня из развлечений только рыбалка, Нюрка и самогон.
Прохор оживился от вкусного слова и уже потише спросил:
– Серый, а ты колдун?
Переход был неожиданным и я просто кивнул.
– А ты что умеешь? – мужичок смотрел на меня не мигая.
– А что надо, Прохор? – решил я уточнить.
– Папироской угостишь? – он аж напрягся весь.
– Держи, – сказал я и создал пачку Беломорканала, так как других папирос попросту не знал.
Мгновенно удочка была отброшена в сторону, а ведро аккуратно поставлено на траву. Он немедленно выхватил папиросы из моих рук и принялся открывать. Потом втянул носом запах раскрытой пачки и сладостно протянул:
– Хорошо пахнут. Фабрика Урицкого умеет курево делать.
Затем нежно вытащил папиросу, быстрым движением смял гильзу пальцами и сунул в рот. Спохватившись добавил:
– Огоньку не будет?
Я сделал ему наполненный спичечный коробок и он самостоятельно прикурил. Выдохнул огромное облако дыма и протянул:
– Я сразу понял, ты хороший человек. Плохого бы Нюрка быстро изничтожила, а ты жив до сих пор.
Выдохнув ещё раз, он качнулся и присел прямо на траву.
– Забористая, – похвалил Прохор. – Сразу по мозгам стукнула.
Он не спеша вытащил маленькую затёртую чекушку из голенища сапога, извлёк из горлышка кляп и чуть было не хлебну из неё, но спохватился и предложил мне:
– На попробуй моё.
Я взял бутылку и понюхал через горлышко содержимое. Пахло мерзко. Кислый сивушный запах ударил в нос и я понял, что это самый настоящий очень крепкий сельский самогон. Посмотрев на бутылку сквозь яркий свет и вернул её Прохору.
– Брезгуешь?! – набычился он.
– Конечно нет, но тут на один глоток осталось, как раз тебе под папиросу. А если хлебну, то тебе не хватит, – ответил я миролюбиво и Прохор просиял.
– С понятиями ты Серёга, последнее не берешь. Молодец, – скороговоркой протараторил он и, плюхнув себе в рот остатки напитка, зажмурился от наслаждения.
– Хорошо, давно не курил. Не умею я колдовать. А Нюрка не делает мне курево. Вроде и не запрещает курить, но и не помогает, понимаешь? Я бы табак выращивал, но не с чего. Семян нет таких. Я было лопухи сушил и на курево их перетирал, но гадость получается та ещё. Не прокашляешься после такого. А самогон из свеклы сам делаю. Тем и спасаюсь от скуки.
Он докурил вторую и бережно спрятал пачку и спички в холщёвый мешочек, который болтался на его боку. Спрятав пустую бутылку в сапог, он попытался встать, но это у него не получилось.
– Посижу чуток, – сдался он, – да и ты присаживайся. Вместе потом пойдем, всё веселее будет.
– Так как тебя занесло сюда, Прохор? – спросил я, усаживаясь по турецки в мягкую траву.
– Йог, что ли? – уточнил мужичок внимательно следя за моими телодвижениями.
– Был в Индии пару раз, – согласно кивнул я, – но в йоги записываться на стал. Хрень это, а не просветление.
– Ну и правильно, – кивнул Прохор. – Не гоже православному чужим богам молиться и траву жрать. Нюрка рассказывала, что они коров не едят. Зачем же ещё бог создавал эту скотину. Молоко, еда и одежда. Боженька, значит, старался, придумывал, а они не едят. Варвары.
Прохор закатил глаза и прилёг. Потом вспомнил про мой вопрос и чуть мурлыкая начал отвечать. Расскажу тебе сначала самого, так понятней будет…
Жила была девка крепостная. Клавдией, значит, величали её. Проснулся в ней дар с рождения. Людей и животных от хвори лечила, будущее видела. С малолетства народ к ней в очереди выстраивался – всем помогала. Но и чёрными делами не брезговала. Кого привадить или наоборот, тоже помогала. Даже в могилу могла свести, если нужно было. Ну выросла девка, а тут крепостное право отменили. Ничего для крестьян не изменилось, но чуть полегче стало. Прошло ещё годков двадцать иль больше. Колдовала Клавка помаленьку, но в основном целительством занималась. Сама же у барина в прислужницах была.
Барин то один жил, жена с дочкой от тифа померли, а он пьянствовал себе потихоньку и народ не обежал шибко. Когда-никогда подловит простушку деревенскую, ну и насладится ею, но не бил никого. Да и бабы ему не отказывали. Барин ведь. А у бабы не сотрётся от такого. Да и семя его уже безвредно было, так что без последствий получалось.