- Как фамилия? - поинтересовалась вахтерша.
- Моя, - переспросил я, с ужасом соображая, что фамилии-то Наташи я не знаю.
- Фамилия Наташи? - насторожилась вахтерша.
- Такая же, как и у меня, - ответил я, глупо улыбнувшись, продолжая думать, как же выкарабкаться из этой ситуации.
- Так ты жених, что ль?! - воскликнула пренебрежительно вахтерша.
- Да, - тут же ответил я, и только после своего ответа понял, что я ответил правильно.
- Ну, а что тогда голову морочишь?! - зло возмутилась вахтерша.
Что-то щелкнуло за дверью, видимо, железная задвижка, и одна половинка двери открылась настежь:
- Заходи, - послышался из-за второй, закрытой половинки двери теперь почему-то безразличный голос вахтерши.
Я робко зашел в полутемный коридор. Стены вокруг были не выкрашены, а словно измазаны зеленой краской с желтым отливом. Вот уж поистине: каков человек - такие и стены вокруг него! Ядовитые стены - ядовитая вахтерша.
- Вон на вешалке халат, одевай! - словно огрызнулась в мою сторону вахтерша.
Я поспешно надевал халат, оглядываясь по сторонам.
- На втором этаже девятая, - сказала вахтерша, отчаянно зевая.
- Спасибо, - тут же поблагодарил я. Вахтерша меня жутко раздражала, хотелось поскорее избавиться от ее взглядов. Не застегнув халат, я пошел быстрым шагом.
- Молодой человек, - словно выстрел в спину остановил меня все тот же ядовитый голос. - Так фамилия-то - как? - Я оторопел. Я уже начал медленно спускаться с первых преодоленных мною ступенек спокойно, осознавая свое поражение, но желание навестить Наташу во что бы то ни стало клокотало во мне, как вдруг:
- Маргарита Львовна! - послышался женский голос над моей головой.
- Да! - выкрикнула раскатисто вахтерша.
- Вы будете покупать эту кофточку, если нет, то Галина Васильевна покупает! - снова прогремел женский голос, он усиливался акустикой ядовитых стен. Видимо, женщине лень было спускаться со второго этажа, и она вела переговоры с вахтершей, перевесившись через перила.
Я воспользовался случаем и через какие-то мгновения проскользнул мимо медсестры, которая громко перекрикивалась с вахтершей. Медсестра не обратила на меня никакого внимания.
Я торопливо зашагал по коридору, считывая номера палат с табличек. Я каждую секунду ожидал, что меня снова окликнут в спину. Но медсестра и вахтерша были заняты своим делом, и я свободно передвигался вдоль коридора к заветной цели: палате номер девять. Я подошел к ней и сразу же, не раздумывая, тихо постучал в ее дверь.
Мне не ответили. Тогда я приоткрыл дверь и заглянул в палату: на широкой деревянной кровати лежала Наташа, она спала. Больше в палате никого не было. Я на цыпочках зашел в палату и осторожно прикрыл за собою дверь. Я приблизился к Наташиному изголовью.
Даже сегодняшнее свидание с Викой не могло удержать меня. Я заронил эту девушку в свое воображение там, у хижин, у свадебных машин, и лишь только сейчас, здесь, в больнице, я начинал понимать, что я влюблен, и может быть, безнадежно, навсегда. И эта безнадежность не ухоженной робостью замерла у изголовья Наташи сейчас...
Что: устремленность к Наташе или к тайне минуту назад осторожно прикрыла за мною дверь в эту палату? Но лишь спустя много-много времени, когда я порядком изведаю мыслительные тропы насущных дней и ночей, я пойму, что любовь и тайна - одно и то же на свете. А пока я еще не знал об этом...
Неожиданно Наташа открыла глаза, словно ожидала. Как же она была хороша! Вьющиеся волосы обрамляли безмятежное лицо.
- Сережа, - промолвила она шепотом, - я ничего не понимаю, обними меня, пожалуйста, мне страшно, я боюсь тебя.
Я подошел совсем близко, присел на краешек кровати, нагнулся к Наташиному лицу, и мы начали перешептываться.
- Все прояснится, - сказал я, - не бойся меня, все прояснится...
- Ты думаешь? - с напряжением в голосе спросила Наташа, - а ты, случайно, не призрак?
- Нет... Я настоящий.
- А я, может, призрак?
- Нет, ты тоже настоящая, видишь, я глажу твои волосы и ощущаю их нежность, а сейчас ты ощущаешь мою ладонь у себя на щеке. Ведь правда?..
- Да, твоя ладонь настоящая, и я даже могу дотронуться до нее губами.
- Как твоя фамилия, Наташа, а то вахтерша не пропускает меня.
- Сказкина, а твоя?
- Истина, Сережа Истина...
- Истина, - повторила Наташа. - Это правда?
- Да.
- Серьезная фамилия, ты не находишь, Сережа?
- Наверное, так, а твоя фамилия очень ласковая, - Сказкина.
- Истина рождается тяжеловесно, вырывается из тьмы, освобождает свои крылья из тины невежества, - прошептала задумчиво Наташа.
- Откуда это? - поинтересовался я.
- Я не помню, - отрешенно ответила Наташа, - пришло в голову просто сейчас, - она вгляделась в мои глаза. - А я тебя уже не боюсь. Ты словно родной мне человек...
- У нас есть тайна, общая тайна. Она объединяет нас, Наташа... Ты помнишь хижины?
- Не надо об этом, Сережа, пожалуйста, мне снова становится страшно...
Мы замолчали и долго смотрели друг другу в глаза. Наши чувства и наши мысли будто переплетались.
- Я видела тебя вчера, Сережа, - первой снова зашептала Наташа.
- На площади поселка у свадебных машин?
- Нет, - и я внутренне насторожился, такой поворот меня напугал. "Нет" - это значит, что Наташа видела меня в другом месте, но где и как, ведь вечером вчера она находилась уже здесь, в больнице!..
- И где же ты меня видела?
- В твоем дворе...
- А-а, возле хижин, - обрадовался я, но по глазам Наташи я понял, что обрадовался напрасно. Возле хижин мы виделись в том, замысловатом сне, тогда где же она могла меня видеть? Я насторожился еще больше. Дыхание, затаившись, пружинило у меня в груди.
- Я видела тебя вчера вечером в твоем дворе на футбольном поле, - я вслушивался в каждое ее слово. - Ты возвращался откуда-то домой очень печальный и несколько минут постоял на футбольном поле. Я подошла и поцеловала тебя, а ты отшатнулся от меня и так поспешно ушел...
От этого признания Наташи, в свою очередь, мне стало жутковато... Уж не призрак ли, действительно, Наташа? И я снова погладил ее волосы и прикоснулся к ее щеке ладонью.
- А потом появился какой-то туман, - сказала Наташа. - Я увидела людей в белых халатах, один из них хлопал меня по щекам, я поняла, что приоткрыла глаза. Меня тошнило и очень кружилась голова...
- Можно, я буду тебя навещать? - прошептал я.
- Да, конечно... - утомленным голосом ответила Наташа. - А сейчас уходи, пожалуйста, я постараюсь уснуть. - Она закрыла глаза.
ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА
- Ну, как? - спросила Аня, когда мы вышли из Дворца культуры.
- Неплохо, - ответил я. - Думаю, что парткому понравится.
- Господи, как же я устала от этих репетиций! Хочется отдохнуть...
- Пойдем что-нибудь выпьем в летнем кафе, - предложил я. Аня посмотрела на часы:
- У меня в запасе только один час.
- Только час? - переспросил я.
- Да, а потом надо зайти в детский сад, за Аленкой.
- Аленка, это кто?
- Это моя дочь.
- Ясно...
- Ну что, идем в кафе? - переспросила Аня.
- Да, - решительно ответил я.
Мы взяли по чашечке кофе, по стакану густого лимонного сока и присели за столик в самом углу решетчатой беседки. В кафе почти никого не было, звучала негромкая музыка.
- Нет, в самом деле, тебе понравилось или ты просто не желаешь разочаровывать меня? - спросила Аня.
- Конечно понравилось. К чему беспокоиться... Я не привык обманывать себя, строить взаимоотношения на похвальном похлопывании по плечу... Впрочем, одно место я, вероятнее всего бы, скорректировал, - и я улыбнулся...
- Какое? - спохватилась Аня.
- "...за правду, за труд!..." Ты помнишь эту фразу, она звучит в конце второй части?
- Да, - ответила Аня недоумевая. - Но что же здесь плохого?
- В самой фразе плохого ничего нет. Только вот в слове "труд", буква "дэ" звучит как буква "тэ", и на слух "труд" слышится как глагол "трут". А там еще и "за"!.. Вот и получается - "затрут". И вся фраза воспринимается не иначе, как "...за правду - затрут!.." - Аня улыбалась, придерживая ускользающие из-под ее тонких пальцев губы. Я вначале тоже сдерживал порывы своей улыбки усилием воли, старался быть серьезным. Но мы все-таки весело расхохотались, не обращая внимания на окружающих! А впрочем, никому не было дела до нас...