А бедная Магна, продолжая оглашать воздух стонами, возвратилась опять к тем же словам, с которых начала, когда неожиданно вошла в моё жилище.
— Памфалон! — вопияла она, — я слышала, что ты разбогател, что какой-то гордый коринфянин дал тебе несметные деньги. Я пришла продать себя тебе, возьми меня к себе в рабыни, но дай мне денег, чтоб выкупить из неволи моих детей и спасти погибающего за меня Магистриана.
Отшельник! ты отжил жизнь в пустыне, и тебе, быть может, непонятно, какое я чувствовал горе, слушая, что отчаяние говорит устами этой женщины, которую я знал столь чистой и гордой своею непорочностию! Ты уже взял верх над всеми страстями, и они не могут поколебать тебя, но я всегда был слаб сердцем, и при виде таких страшных бедствий другого человека я промотался… я опять легкомысленно позабыл о спасении своей души.
Я зарыдал и сквозь рыдания молвил:
— Ради милости божией умолкни, несчастная Магна! Сердце моё не может этого вынесть! Я простой человек, я скоморох, я провожу мою жизнь среди гетер, празднолюбцев и мотов, я дегтярная бочка, но я не куплю себе того, что ты предлагаешь мне в безумье от горя.
Но Магна так ужасно страдала, что не поняла меня вовсе.
— Ты отвергаешь меня! — воскликнула она с ужасом — О, я несчастная! где мне взять золота, чтобы избавить от изуродования моих детей? — и она заломила над головою руки и упала на землю.
Это исполнило меня ещё большего ужаса… Я задрожал, увидя, как её унизило горе до того, что она, уже словно счастья, искала, чтобы кто-нибудь купил у неё её ласки.
Глава двадцать шестая
Я поспешил её утешить.
— Нет, — закричал я, — это вовсе не то, что будто я тебя отвергаю. Я тебе друг и докажу тебе это моею готовностью помочь твоему горю. Только не говори более для чего ты пришла сюда. Разрушь скорей это плетение волос, через которое ты стала походить на гетеру; смой с своих плеч чистой водою этот аромат благовонного нарда, которым их покрыли люди, желавшие твоего позора, а потом скажи мне: сколько именно должен муж твой.
Она вздохнула и тихо промолвила:
— Десять тысяч златниц.
Я видел, что её обманули богатство, которое бросил мне расточительный Ор, было ничтожно для того, чтобы заплатить долг её и выкупить детей.
Магна молча встала и, подняв рукою сброшенную епанчу Магистриана, хотела снова покрыть свою голову.
Я догадался, что она хочет уйти от меня с нехорошею целию, и воскликнул:
— Ты хочешь уйти, госпожа Магна?
— Да, я возвращусь снова туда, откуда пришла.
— Ты хочешь освободить Магистриана!
Она только молча кивнула головой в знак согласья.
Я её остановил насильно.
— Не делай этого, — сказал я. — Это будет напрасно. Магистриан так благороден и так тебе предан, что он оттуда не выйдет, а ты своим возвращением только увеличишь смятенье. У меня всего есть двести тридцать златниц… Это всё, что я получил от коринфянина Ора. Если думают, что у меня есть более, то это или сочинила молва, или нахвастал сам Ор пустохвальный. Но все двести тридцать златниц ты должна считать за свои. Не возражай мне, госпожа Магна, не возражай мне против этого ни одного слова! Это золото твоё, но надо достать ещё много, чтобы составило долг твоего мужа. Я не знаю, где больше взять, но ночь пока ещё только в начале… Магистриан до утра безопасен. Твой продавец уверен, что вы теперь слилися в объятьях. Ты оставайся у меня и будь спокойна. Моя Акра до тебя никого без меня не допустит, а я сейчас извещу о твоём несчастье твоих именитых подруг: Таору, Фотину и Сильвию-деву, благочестье которой известно Дамаску… Их слуги все меня знают и за дары меня пустят к своим госпожам. Они богаты и целомудренны, и они не пожалеют золота, и дети твои будут выкуплены.