-У меня все хорошо.
-Неправда. У тебя глаза печальные.
-Ты, пожалуйста, в душу ко мне не заглядывай, - отшучивается он.
-Почему?
-Вдруг там пусто?
-Нет, - тоном провидицы говорит она. - У тебя на душе большая тайна.
-Большая тайна?- иронизирует он.- Хорошо сказано.
-Расскажи.
-К сожалению, я не могу тебе ее открыть.
-Почему? Я никому не скажу.
Иисус усмехается горько.
-Я сам не могу ее никому рассказать. Не вмещается она в людей. Говорю им и вижу, что бесполезно. Будто живу я среди глухих.
-Жаль, - сочувственно произносит самаритянка. - А знаешь, я сразу поняла, что у тебя нет никого.
-Тогда зачем спросила о жене?
-Что бы проверить. Иногда у мужчины есть жена, но выглядит он холостым. Это от распутства так бывает.
-Все-то ты видишь, женщина.
-Но глаза-то у меня есть!
Иисус вдруг замечает за спиной женщины своих учеников, возвращающихся из города. И лицо его тут же меняется. Человеку иногда бывает легче поговорить с первым встречным, который не причинил ему ни добра, ни зла, чем со своими близкими, которые сделали ему много и того, и другого. Прозорливая самаритянка замечает эту мгновенную перемену в лице ее собеседника и понимает, что это связано не с ней. Вслед за посуровевшим взглядом Иисуса она оборачивается и видит идущих к ним мужчин.
-Эти люди с тобою?
-Да.
-Они тоже плохие иудеи?
-Боюсь, они хорошие.
-Тогда я пойду,- со вздохом произносит она.- От хороших иудеев хорошего не жди.
-Спасибо тебе за воду.
-А тебе за разговор.
-Береги мужа.
По лицу женщины видно, что ей не хочется так неожиданно расставаться. Но Иисус ее не удерживает.
-Прощай, мужчина большая тайна.
-Прощай, веселая самаритянка.
-Живу - не тужу.
Они даже не узнали имен друг друга. Просто поговорили. Женщина ставит сосуд на плечо и идет навстречу мужчинам, гордо подняв голову и вызывающе качая роскошными бедрами. Ученики смотрят на нее с большим удивлением, угадывая в ней ту самую легкодоступную женщину. Иисус остается стоять у колодца.
-Учитель, - спрашивает добродетельный Петр с недоумением, - кто эта женщина?
-Не знаю, - рассеянно отвечает Иисус.
-А что она хотела от тебя?
Иисус качает головой.
-Ничего. Она дала мне воды напиться, и у нее было пять мужей.
В той же задумчивости он возвращается на свое прежнее место под деревом, где на земле остался начертанный им иудейский тетраграмматон “Яхве”.
Иоанн задумчиво смотрит вслед женщине и тоже качает головой. И о чем говорить учителю с этой самаритянкой? Тут он вспоминает об увиденном представлении в городе.
-Учитель, - возбужденно начинает рассказывать юноша, - мы были в Сихеме и увидели большую толпу на площади. Там играла музыка и несколько человек плясали вокруг сухой пальмы, которая горела как огромная свеча. Их лица были раскрашены, глаза подведены, серьги в ушах, хитоны шафранового цвета и красные колпаки на головах. Они били в тамбурины и трясли бубнами. Дальше стоял осёл, покрытый попоной, а на попоне - статуя Сирийской божьей матери в синих одеждах и с золотым венцом на голове. Этого идола они показывали всем самаритянам, говоря, что это древняя мать всех богов, которую в Азии называют Кибела, а в Европе - Рея. А управлял всеми некий Симон маг. Он вывел к народу мужчину и женщину, накрытых синими покрывалами, как одежда идола. Сначала маг сдернул покрывало с женщины. Она была точно такая же, как деревянное изображение, и стал говорить.
Иоанн старается быть точным:
-Прародительница всех богов, Идейская Божья Матерь воплотилась в этой женщине, истинное имя которой Еннойя - Мысль, ибо Благая Богиня есть начало, из которого все произошло. В ее лоне мысль соединилась с хаосом, и от нее произошло все сущее: все боги и Демиург, Творец земли и небес, которого иудеи называют своим Отцом. Он говорит: Нет иного Бога кроме меня, ибо не знает, что сам вышел из лона Благой Богини - Еннойи. Пребывая на седьмом, субботнем небе, Яхве создал человека и допустил дьявола в рай, чтобы совершилось грехопадение первого человека Адама, которого персы называют Каюмарс. Тогда милостивая Матерь божья сошла на землю в человеческом облике, чтобы искупить грехи людей и изгнать дьявола из мира, над которым ему дал власть Яхве. Она воплотилась в Елену Троянскую, которую совратил Парис; она была римской Лукрецией, убившей себя от понесенного бесчестия; она была Далидой, погубившей Самсона; она была вавилонской блудницей, которая отдавалась козлам, и многими другими женщинами, которые принимали на себя позор и унижения ради искупления грехов мира.
Пока Иоанн взахлеб рассказывает про мистерию, остальные молча раскладывают на холщовой скатерти перед Иисусом дары Сихема: хлеб, сыр, яйца, мясо и фрукты. Петр преломляет хлеб на куски, раздает его и трапеза начинается.
Иоанн, прервав на короткое время свое повествование, вскоре возвращается к нему.
-А потом Симон - маг сорвал покрывало с мужчины. На нем была белая туника с красными полосами, как будто это языки пламени. А глаза его были как у слепорожденного. Тогда Симон взял пыль с земли, плюнул в нее и сделал мазь, и этой мазью он помазал глаза мужчины. Он открыл глаза. Они были огромные, черные и как бы видящие то, чего другие не видят. Юноша посмотрел вокруг этими черными очами и воскликнул: О, вечная Мать, я вижу, ты вернула весну в этот мир. Тысячи лет ты даришь людям эту пору, когда зацветает вся земля. Но не достоин я тебя, ибо велики мои грехи перед тобою. И он стал бичевать себя плетью, которую римляне называют флагрум. Он сбросил свою тунику и так хлестал свое тело, что кровь брызгала во все стороны. Несколько капель даже попало мне на сандалии.
Матфей не может удержаться от иронического замечания:
-Он нас всех чуть не запачкал своей кровью, этот новоявленный Атис. Учитель, вы, конечно, знакомы с этой фригийской религией?
Иисус холодно кивает.
Иоанн не дает продолжить мытарю. Ему не терпится рассказать самую поразительную, финальную сцену.
-А мужчины, которые плясали вокруг пальмы и трясли бубнами, стали тоже хлестать себя и издавать вопли. А потом все смолкли, и юноша, весь покрытый кровавыми рубцами, стал восхвалять Богиню на всех языках мира. И люди вокруг дивились, что дано ему говорить языками всех народов.
-Он просто издавал бессмысленные звуки, будто пьяный, - замечает Матфей.
-Нет, не бессмысленные. Он говорил на разных языках. Я слышал арамейские слова, иудейские, греческие, латинские. А другие слышали египетский, персидский, азийские языки.
-Он издавал всякий бред! - твердо повторяет Матфей.
-Нет, я тоже слышал, - примирительно произносит Петр.
Мытарь смотрит на него сочувственно.
-Петр, если я скажу “мяу-мяу”, будет оно словом?
-Конечно.
-Но оно бессмысленное!
-Господь дал языки народам, - заявляет Петр. - У Бога нет слов без смысла. Если есть слово, то есть и язык для него. Вспомни, когда люди захотели построить Вавилонскую башню до небес, Бог смешал их языки, и они перестали понимать друг друга, потому что все заговорили на разных языках. Этот человек говорил много и долго на разных языках. Я слышал.
Матфей возмущен.
-Человек может произносить речи, в которых смысла не больше, чем в ослином реве. Учитель, скажите им.
Но Иисус молчит.
Иоанн расценивает его молчание как поддержку Петра и тоже переходит в наступление на мытаря:
-Звери и птицы говорят на неведомых человеку языках, но Господь их понимает. Ты ведь не считаешь, Матфей, животных бессловесными?
-Я согласен, что они общаются между собой.
-Как же ты говоришь, что рев осла бессмысленный? - торжествующе спрашивает юноша. - Просто, Матфей, ты не понимаешь этого языка. Бог не дал нам такого знания.
Пред таким праведным невежеством мытарь теряется и просит взглядом помощи у Иисуса. Но их учитель по-прежнему не желает участвовать в диспуте. Иоанн, оставив поверженного врага, вспоминает:
- И еще, учитель, этот юноша - скопец, как ты говорил. У него на мужском месте ничего нет.