Одобрительный шум идет по толпе. Мессия желает им всем воскресения в Царстве Небесном. От имени Бога он делает такой посул?
-Имеешь ли ты власть такое обещать? - раздаются голоса.
-Моя власть - говорить вам правду, чтобы могли вы подняться от земли к Небу. Нет у меня власти даже камень сдвинуть в этом Храме, ибо придут ваши стражи и свяжут меня. Моя власть - от Духа Святого.
-У нас есть пророки и Закон.
-А я говорю: есть то, что выше всех пророков, всех законов и всех человеческих богов - Святой Дух! У Бога Израиля есть имя, а у Святого Духа нет даже имени. И когда говорю: Святой Дух, - нечего не говорю. Он - выше человеческого. Царство Небесное вне языка.
В Красных воротах появляются Верховный жрец Иосиф Каифа, его тесть Анна и коллегия священников. Храмовая стража сгоняет нищих и калек со ступеней, расчищая дорогу тем, кого эти жалкие существа не должны даже касаться, ибо все служители святилища омыты перед Яхве и облачены в белый лен. Среди почетной свиты находится и александрийский раввин Филон, очень важный паломник, знаменитый толкователь Торы в духе платонизма, фактический основатель христианской патристики. Филон считает Верховного Жреца невежественным карьеристом, Каифа видит в александрийском раввине надменного выскочку, но, будучи публичными людьми, оба соблюдают политические приличия. Философ одет в традиционный иудейский костюм паломника, оставив дома римскую тогу и башмаки, которые привык носить в Александрии. Все они стоят с покрытыми головами в знак смирения перед Господом и слушают возмутителя покоя в алом плаще и без платка, как ходят язычники, не ведающие могущества Яхве.
Иисус замечает это священное собрание и продолжает говорить, вызывающе смотря им в лица.
-У всякого бога есть храм. Так уж заведено у людей, что бы боги их, обитающие на небесах, имели дом на земле. Строят люди своим небесным богам земные дворцы, соревнуясь друг с другом в роскоши и полагая, что боги их, как и они сами, падки до золота и каменьев. Говорю вам, все боги человеческие не больше человека. И Бог Иакова не больше Иакова, Господь Моисея не больше Моисея. Где будет построен храм, туда придут жрецы и назовутся слугами божьими. И станут они хозяевами храма, и вскоре им понадобятся собственные слуги. Где будут жрецы, там окажутся и торговцы, ибо нет более почетного и доходного занятия, чем торговля святынями. Где храм, там всегда торговцы! Помните об этом и не удивляйтесь потом, что в Храме вашем служат мраку и наживе. Посмотрите вокруг! Разве свят человек со своим человеческим? Так почему же святым становится место, где тысячи собираются для человеческого? Разве мерзость, умноженная в тысячи, становится святой?
-Как смеешь ты порочить Храм? - раздается голос из толпы.
-Не я - для Храма, Храм - для меня!
-Его строили тридцать лет! И не ты его строил!
-Такой Храм не стоит и трех дней!
Начинается ропот и смута. Сотни людей переспрашивают друг друга о сказанном, толкаются, и весь двор приходит в возбуждение.
-Я строил свой Храм всю жизнь, - продолжает Иисус. - И он внутри меня. Стройте и вы Храм свой только внутри себя, куда не войдут жрецы и не пролезут торговцы. Ваш Бог имеет имя и дом на земле, а Святой Дух не имеет имени и единственный дом его - ваши души. Забыли вы от рождения своего, что в каждом из вас Святой Дух, что на нем основывается душа ваша и весь ваш мир вокруг вас. Думаете, этот мир Богом создан? Этот мир вами создан! Есть душа - есть и мир. Нет души - нет и мира. Бог же, которого вы называете своим Господом - истинно, Господь ваш, ибо он есть любовь вашей души к себе самой. Зачем Бог тому, кто не любит себя? Кто может быть Господом свободному от человеческого? Из камней построен ваш Храм, но говорю вам: этим камням не нужен Бог. Помните! Все храмы этого мира сложены из безбожных камней. Вы попираете их, но вы не господа им. Вы придете и уйдете, а они останутся. Тысячи лет они будут свободно лежать камнями, а потом превратятся в прах. Их не испугаешь адом, их не купишь раем. Зачем им рай? Что им ад? Камни не любят себя! В этих камнях Царство Небесное! Но человек любит себя во всякую минуту своей жизни. Любит, когда ест и пьет, когда спит и бодрствует, когда убивает и умирает. Любит, когда совершает все человеческое, и нужен ему человеческий Бог, который понял бы все его мерзости и оправдал его любовь к себе. Думаете, человек грешен по собственной воле? Грешна его душа, ибо рождена для этой преисподней, а не для Царства Небесного. Не откроется человеку Царство Небесное, пока не возненавидит душу свою. Тогда увидит он правду свою во всем ее безобразии. Как бы узнать человеку свою мерзость! Как бы понять ему свое невежество! Как бы увидеть человеку свое лицемерие! Ибо не знает он всего этого за собой. А если бы знал - не был бы собою, но стал бы сыном Неба.
Александрийский раввин Филон внимательно слушает пророка в алом плаще с каким-то сложным, особенным выражением глаз. Не все слова Иисуса ему чужды. Он сам философ-просветитель и враг невежества. Но этот человек безумствует! Он оскорбляет все святыни человечества. Он богохульствует! И выбрал местом для этого Храм. В речах этого человека Филон узнает ненавистный ему гностицизм. Вот он - один из “потомков надменного Каина”, о которых он писал в своей книге. Они говорят о каком-то невразумительном небе и с помощью этого слова ниспровергают весь земной порядок. Да, у Бога Израиля есть имя. Его имя - Сущий. Яхве - это Бог выживания. Устами своего пророка Моисея он сказал евреям в пустыне: будьте верны мне, и я сохраню вас; служите мне, и я преумножу вас. И разве этот Бог солгал? Евреи пережили всех своих врагов. Они переживут и будущих недругов. Их Бог - бог жизни. А бог этого безумца - смерть. Что ж! У греков тоже был некий Сократ, который не почитал отеческих богов и насмехался над своим народом. За презрение к святыням греки его казнили. Вот и этот Иисус сейчас надменно смотрит на свой народ и презрительно ему кричит:
-Вы кланяетесь и твердите: Господи, Господи, ты - наш Отец небесный. Но всю вашу жизнь вы не поднимаете своей головы от земли! Как же вам стать сынам Божьими, если вы даже не видите Небо?
Филон, как истинный философ, спокойно воспринимает все последующие события. Каифа подзывает к себе начальника храмовой стражи, велит ему арестовать смутьяна и доставить в так называемый зал Каменных плит, где Синедрион проводит свои заседания. Раввин полностью одобряет это решение. Отправляясь на историческую родину, он снимает с себя вместе с римской тогой и римскую веротерпимость. В Александрии ему, как и всем евреям империи, приходилось иногда выслушивать унизительные насмешки египтян над еврейским богом, но непозволительно никому оскорблять Яхве на земле Израиля. В Иерусалиме действует Закон Моисея. Богохульник должен быть арестован, изолирован и поставлен перед Синедрионом. Подобные дела суд рассматривает при закрытых дверях, а его протоколы не подлежат огласке.
Начальник стражи, как отчаянный пловец, бросается в растянувшуюся перед ним людскую реку, увлекая за собой своих подчиненных, чтобы переплыть ее от Красных ворот до портика Соломона, где стоит Иисус. Но ему не суждено исполнить приказ Каифы. Будто прорвав плотину, багряный вал от северной стены надвигается на толпу паломников. Римские дозорные заметили волнения в Храмовом дворе. Трибун Лисий тотчас направил туда дежурную центурию и поднял весь гарнизон по тревоге. Сам прокуратор Понтий Пилат, прибывший в город на Пасху, поднялся на юго-восточную башню Антоньевой крепости, чтобы наблюдать за происходящим.
Центурия внизу разливается по двору. Это не захват вражеской территории, а лишь демонстрация силы. Но полицейская операция проводится по-военному четко. Солдаты надвигаются на толпу, стуча мечами в щиты, как в барабаны. Под этот рокот они растягиваются в цепь, смыкая щиты в единую линию, а затем эта живая стена, ощетинившаяся пиками, начинает медленно надвигаться на толпу.