— Скажи сентенцию покороче и довольно.
— Ну что ж, — согласился князь Дмитрий, с сожалением откладывая ворох допросных листов, которыми так хотел оглоушить Думу, чтоб смогли оценить труды его. — Сентенцию так сентенцию. В общем все признались, что три полка хотели перейти к Вору, захватив с собой главнокомандующего.
— А князья?
— Князья тоже не отказались, подтвердили.
— Ну что? — окинул царь взором великомудрых бояр. — Как решим? Думайте.
— А что думать, — сказал глава Думы. — Под топор всех.
Утвердительно закивали шапки горлатные: под топор. Однако царь, не раз испытавший на своей шее прикосновение железа и чудом всякий раз ускользавший из-под него, думал не в одно с Думой.
— Князей я казнить не велю. Сошлем подале и годи.
И опять закивали шапки горлатные, небось все не без греха были, чего уж там. Некоторые уж и у самозванца не раз побывали. Мало ли чего не натворили по дурости Трубецкой с Троекуровым, князья ведь, не чернь какая-то. Так и постановили единогласно: князей в ссылку, а остальных под топор. Разве можно вятших с мизинными равнять?
Но перед казнью на Красной площади в приговоре, читаемом с Лобного места, были указаны вины князей Трубецкого, Троекурова и Катырева, что, изменив присяге, умыслили дело злое, перебежать к Вору и многих ратных к тому подвигли. Но особое старание в том деле злом проявили их клевреты. И дальше шел список шестерых обреченных, стоявших у Басалаевского помоста: Желябовский, Ивлев, Полтев и другие.
Вскоре шесть кудрявых голов улетели в корзину, отрубленных милосердным топором мастера. Никому не позволил мучиться Басалай, рубил точно, отсекал с одного замаха. И каждую поднимал вверх, показывая притихшей толпе свою аккуратную работу, и лишь после этого опускал в корзину.
Казнь эта дала обратный результат. По Москве заговорили: «Раз к Вору собрались перебегать князья, то это и не вор вовсе, а настоящий Дмитрий Иванович, законный наследник русского престола. Князья знали, что он спасся тогда. Знали».
18. Догнать — не догнать
В июне Лжедмитрий, громя по пути царские отряды, приблизился к столице и остановился над рекой Москвой.
— Вот она моя столица, — говорил он, любуясь Кремлем. — Наконец-то восторжествует справедливость.
— Для этого, государь, осталась такая малость, — кривил губы в усмешке Рожинский, — разгромить 70-тысячную армию Шуйского, что стоит на Пресне.
— Надо перерезать ему с севера подвоз провианта, — посоветовал Вишневецкий. — Оттуда идет и пополнение войска.
— И куда вы предлагаете перевести наш лагерь?
— В Тайнинское.
Лжедмитрий перебрался в Тайнинское, но уже в первую ночь было поймано несколько русских перебежчиков, направлявшихся в Москву к Шуйскому.
— Чтоб другим было неповадно, пятерых посадить на кол, а другим отрубить головы, — распорядился лжецарь.
Казни были исполнены, но в следующую ночь бежало в Москву вдвое больше русских, перебив на пути сторожей-поляков, пытавшихся их задержать. Гетман Рожинский язвил по адресу Вишневецкого:
— Ну и совет вы выдали, ясновельможный Адам Александрович, пути с севера мы перерезали. Зато Шуйский теперь перехватывает наши обозы с юга. И что мы выиграли?
— Да, — соглашался канцлер Валавский. — Тут мы прогадали.
— А что вы думаете, Иван Мартынович? — спросил Дмитрий Заруцкого.
— По-моему, гетман прав, здесь место не совсем удобное. Я предлагаю перебраться в Тушино, там между двумя реками, Москвой и Сходней, можно устроить хороший табор. Реки послужат не только защитой от внезапного нападения москалей, но и для перебежчиков явятся преградой.
— Но на Тверской дороге есть московское войско, — сказал Валавский.
— Я с казаками разгоню его, — пообещал Заруцкий.
— Ну если так, будем пробиваться на Тушино, — решил царь.
На следующий день ранним утром Заруцкий стремительной атакой сбил московский отряд, проложив дорогу всему войску с обозом и пушками.
Едва расположились на новом месте, как в лагерь прибыл пан Доморацкий с требованием провести его к Гетману:
— Ясновельможный пан Рожинский, я прислан к вам с поручением польских послов, которые представляют здесь его величество польского короля Сигизмунда III.
— Я рад видеть здесь земляка, — кивнул гетман снисходительно Доморацкому. — Чем могу служить?
— Послы велели передать вам, пан Роман, что они от имени короля заключили мирный договор с русским царем Василием Шуйским на три года и одиннадцать месяцев.