— Так он жив?! — воскликнула Марина.
— Да, ваше величество, ваш муж жив и с нетерпением ждет вашего прибытия.
— Ой, какое счастье! — воскликнула Марина. — А мне наговорили Бог знает что.
И карета завернула назад. Когда приехали в деревню, где ночевали накануне, Мнишек пошел в кусты, отыскал заброшенную им туда чеку и, обтерев ее травой, засунул в карман: «Авось сгодится. Ну как сломается та, дубовая. А у меня, пожалуйте вам, окажется случайно запасная».
Теперь надо спешить. И теперь уже в спину кучеру сыпались другие команды: «Поторапливай, поторапливай, дурак. Чего пристяжную жалеешь, дай ей кнута».
Повеселела и Марина. Еще бы, едет к мужу, которого считала убитым, она в нетерпении прыгала на подушках, подпевала звонким голоском:
Однажды уже после Звенигорода, когда Марина ехала в карете одна и напевала, отец ее решил тряхнуть стариной, сел в седло и, оживленно беседуя с паном Зборовским, ехал сзади. К открытой дверце подъехал князь Мосальский, польстил царице:
— Хорошо поете, Марина Юрьевна, только кого вы застанете в Тушине?
— Как кого? Моего мужа.
— Эх, Марина Юрьевна, жаль мне вас. Мужа, да не того, кого ожидаете. Там совсем другой человек.
— Как? — растерялась Марина. — Вы лжете!
— Вот крест, что там не ваш муж. — Мосальский перекрестился и отвернул коня в сторону.
Марина в полном отчаянье, словно оглушенная, сидела в карете и наконец закричала кучеру:
— Останови! Останови, скотина.
Карета встала. Тут же подъехали верхами Мнишек с Зборовским.
— Чего встал! — закричал Мнишек на кучера.
— Панна велела.
Воевода распахнул дверцу.
— В чем дело, Марина?
— Я не поеду туда.
— Почему?
— Это не мой муж, — закричала Марина, едва сдерживая слезы. — Я не хочу его видеть.
— Ты с ума сошла.
— Это вы все с ума посходили. Мой муж убит, а это самозванец.
— Замолчи, дура, — рассердился Мнишек, забыв, что перед ним царица. — Помолчи.
Они отъехали с Зборовским в сторону, стали совещаться: что делать?
— Ничего не понимаю, пела, пела, ровно пташечка, и на тебе. Выпряглась.
— Кто-то, наверное, ей сказал об этом.
— Кто мог? Постойте, к карете подъезжал князь Мосальский.
— Точно. Наверняка он наговорил ей гадостей.
— Найдите его.
Зборовский велел найти Мосальского, но его не было.
— Он, скотина, — сказал Мнишек. — Больше некому.
— Ну что будем делать? — спросил Зборовский.
— Я попробую еще раз переговорить с нею наедине, пусть никто не подъезжает близко.
Мнишек подъехал к карете, слез с коня, влез в экипаж.
— Ну что ты, доченька, — начал он ласково.
— Не уговаривайте меня, отец, я к нему не поеду. А повезете силой, плюну ему в рожу. Я — царица, а он кто? Наверняка какой-нибудь мерзавец, каторжник.
Получасовые переговоры не дали результата. Наконец Мнишек, уступая ее упрямству, предложил:
— Ну хорошо, давай сделаем так. Я поеду к нему, посмотрю, он ли, и вернусь сообщить тебе.
— Езжай и скажи, что я его видеть не желаю.
— Ну полно, полно. Там посмотрим.
Зборовский остался караулить царицу, а Мнишек с небольшим отрядом сопровождающих поехал в Тушино. До него было уже недалеко. Мнишек уже точно знал, что Дмитрий был не тот, но ехал, чтобы увидеть самому и попробовать выбить из него деньги. Поэтому когда его ввели в шатер царя, он даже не подал вида, что перед ним другой человек. Наоборот, хитрец воскликнул:
— Боже мой! Как я рад, что вы спаслись тогда. А я… а меня… ограбили эти клевреты Шуйского. Все, все отняли, чем вы меня наградили, — хотел пан даже всхлипнуть, но вместо всхлипа какой-то хрюк получился.
Новый царь вполне оценил игру тестя, обнял его, как родного, утешил:
— Не беспокойся, отец, я все вам верну. Сколько они отняли у вас?
— Триста тысяч, — брякнул Мнишек и сам оторопел: не слишком ли загнул?
Но нет, царь оказался не скупой.
— Вы получите их, когда захотите. А лучше когда привезете свою дочь, мою незабвенную жену.
Господи, да за такие деньги Мнишек и свою бы жену привез этому царьку. Но надо ж как-то изворачиваться, и воевода мгновенно сообразил:
— Она не хочет въезжать простой поезжанкой, она желает въехать царицей, ваше величество.