— Да уж ничего хорошего, — согласился тысяцкий. В Новгороде Скопина ждал уже с нетерпением Головин, вернувшийся из Швеции с королевским секретарем Монсом Мартинзоном.
— Знакомься, Михаил Васильевич, это Мойша Мартыныч — королевский секретарь. С ним и будем договариваться.
— Я очень рад иметь знакомств с князь Скопин, — с достоинством поклонился Мартинзон. — Мой король готоф вам помогаль.
— Какие силы обещает нам король? — спросил Скопин.
— Как только мы с вами заключаль договор, к вам прибудет генераль Делагарди с пять тыщ храбрых зольдат.
«Маловато», — подумал Скопин, но вслух сказал:
— Это приятная новость, Мойша Мартынович.
— За эту приятность, — заметил Головин, — с нас требуют 32 тысячи рублей, Михаил Васильевич.
— Ну что ж, за «храбрых зольдат» заплатим и столько.
— Но еще не в зачет мы должны дать Швеции 5 тысяч рублей.
— Не в зачет? Это как понимать, Мойша Мартынович?
— Ну это, если вам станет надо еще зольдат, его величество отпустит сколько угодно и уже безденежно.
— Безденежно? — удивился Скопин.
— Какой к черту безденежно, — вмешался опять Головин. — Самим солдатам все равно платить надо и сразу же.
— Да, да, — закивал королевский секретарь. — Кто когда воеваль за так?
— Понятно. А что же королевство ожидает за столь щедрую помощь?
— Москва должна уступить нам Корелы со всем уездом.
— Ну что, Семен, — взглянул Скопин на Головина. — Не жирно?
— Если сравнивать с тем, сколь оттяпал у нас Тушинский вор, не жирно, Михаил Васильевич.
— И кроме того, — продолжал Мартинзон, — вы берете обязан помогаль нам, когда мы вас будем просиль.
— Ну это, конечно, — развел руки Скопин. — Вы нам, мы вам и тоже «безденежно». А? — и подмигнул королевскому секретарю. Тот понял намек и, засмеявшись, повторил свои слова:
— Кто когда воеваль за так. Так?
— Вот именно. Семен Васильевич, составляйте договор в двух экземплярах на русском и шведском от имени короля и царя. И я его подпишу.
— И на шведском? — изморщился Головин.
— А как же? Да не кисни, для того есть дьяк Сыдавный. Я зря, что ли, его взял.
И Головин с дьяком Сыдавным и королевским секретарем Мартинзоном приступили к составлению подробного договора с точным обозначением обязательств высоких сторон друг перед другом.
Шведская помощь еще когда-то должна прийти, а уже поступило сообщение, что Тушинский вор послал на Новгород полковника Кернозицкого с многотысячной армией. Тот по пути захватил Тверь, Торжок. Скопин призвал к себе воеводу Татищева.
— Михаил Игнатьевич, надо идти навстречу тушинцам.
— Я готов, — отвечал Татищев. — Только поговорите с тысяцким, Михаил Васильевич.
— О чем?
— Совсем от рук отбился, не слушается. А на рати разве можно так?
— Хорошо, Михаил Игнатьевич, поговорю, — пообещал Скопин, но за делами забыл об этом. И вспомнил тогда, когда, возвратившись к себе вечером, увидел на крыльце тысяцкого.
— А-а, Мишинич, вот ты как раз мне и нужен.
— Для чего? — удивился тысяцкий.
— Надо поговорить насчет воеводы.
— Я как раз с этим и пришел.
— Да?
— Ну да.
— Тогда проходи. Поговорим.
Войдя к себе, князь приказал Федьке зажечь свечи, потом сел к столу, указав тысяцкому на лавку.
— Ну что у тебя насчет воеводы? — Тысяцкий выразительно кивнул на холопа.
— Федор, выдь, — приказал Скопин и, когда тот удалился, сказал тысяцкому: — Говори.
И хотя они были одни в горнице, тысяцкий заговорил едва ли не шепотом:
— Михаил Васильевич, нельзя Татищева посылать воеводой.
— Почему?
— Он собирается передаться Кернозицкому.
— Ты что? Всерьез? — нахмурился Скопин и невольно вспомнил предупреждение Салтыкова: «…Мишка Татищев рано или поздно переметнется».
— Да уж куда серьезней, Михаил Васильевич, в сотнях говорка идет: пойдем с таким воеводой — в измену угодим.
— И что ты предлагаешь?
— Взять за караул.
— Ты что? Воеводу? — возмутился Скопин. — Он скидывал Лжедмитрия, Басманова убил, а ты его за караул.
— Ну тогда отстранить хотя бы, — промямлил разочарованно тысяцкий.
— Отстраним, а кого на его место?
— Нашлись бы…
И тут Скопина осенило: «Господи, да ведь он же и целит на это место воеводы. Как это я не сообразил». Но вслух молвил:
— Ступай. Я подумаю.
Тысяцкий ушел. Скопин едва дождался Головина. Когда сели за ужин, пересказал ему эту новость, спросил:
— Ну что делать, Семен?