— Н-ну ладно. — Рожинский прошел к кровати, бесцеремонно откинул подушку, потом оглядел туалетный столик Марины, столкнул какую-то склянку.
— Где письмо?
— Какое письмо?
— Которое вам передал Казимирский.
— Ничего он мне не передавал.
— Тогда зачем он к вам заходил?
— Он передал от мужа… поклон и что он зовет меня к себе.
— Так вот, милая. — Рожинский остановился перед Мариной и, выбросив указательный палец едва ли не к лицу ее, отчеканил: — Никуда ты не поедешь. Слышишь? А твоего муженька я скоро представлю тебе. Я приведу его сюда в Тушино, как бычка на веревочке. Поняла?
Круто повернулся и вышел, гремя саблей. В горницу заглянула Казановская, сказала сочувственно:
— И это ясновельможный пан.
— Это хам, а не пан, — ответила Марина. — Выгляни, Варя, ушли они?
— Да. Ушли. И уволокли бедного пана Казимирского.
— Оденься. Постой на улице, покарауль, чтоб кто не влетел незваным.
— Хорошо, ваше величество.
По уходе Казановской Марина наконец достала письмо мужа, развернула: «Дорогая женушка! Я наконец в Калуге, принят с великой честью. То, что над нами вытворял Рожинский, этот самопровозглашенный гетман, не должно быть прощено. Я решил казнить его сразу же, как только армия придет ко мне. Казнить всех, кто изменил нам: и русских, и поляков. Только так мы сможем навести порядок в нашей державе. С этим письмом я отправляю приказ преданным нам людям, они арестуют Рожинского и приведут сюда ко мне с войском. Надеюсь, и ты приедешь с ними, ко мне уже прибыл князь Шаховской из Царева Займища. Доверяйся только казакам, поляки и русские предадут».
А меж тем, приведя связанного Казимирского в воеводскую избу, Рожинский первым делом сам обыскал пленника, вынул пачку писем.
— Так, от кого эти письма?
— От государя, пан Роман.
— Так, — гетман стал читать адресаты: — Атаману Заруцкому… князю Засекину… князю Трубецкому… А где же мне?
— Вам не было, — смутился Казимирский.
— Кому-нибудь ты успел передать письма?
— Нет, что вы, пан гетман. Когда бы я успел?
— Но вот к Марине же успел.
— Ну к ней Дмитрий велел зайти в первую очередь, сказать ей, что он жив-здоров.
— А письмо ей было?
— Нет.
— Врешь же, сукин сын.
— Ей-ей, пан Роман. Я от нее хотел идти к… — Казимирский споткнулся.
Это сразу насторожило гетмана:
— К кому ты хотел идти?
— Ну к атаману Заруцкому, отнести письмо.
— Т-так, прочтем, что пишет наш повелитель к атаману, — усмехнулся Рожинский, вскрывая пакет. Молча, бледнея прочел. Спросил Казимирского:
— Ты знаешь, что в этом письме?
— Нет, пан гетман. Я не имею привычки читать чужие письма.
— Хых. Какой ты благородный. А я вот имею, — сказал гетман и стал по очереди вскрывать и читать все письма, складывая их на столе. Закончив чтение, прихлопнул стопку рукой. — За все, что ты принес с этими письмами, тебе полагается петля, Казимирский.
— За что, пан гетман? Я же не виноват, что вам не было письма.
— Мне менее всего нужно его письмо. В Калуге кто воеводит? Скотницкий?
— Да, пан гетман. Скотницкий.
— Ты видел его?
— А как же? Он присылал за Дмитрием в монастырь, звать его в город.
— У него есть люди?
— Есть.
— Русские?
— Нет, у него поляки.
— Так. — Рожинский побарабанил пальцами по столу. — Так. Что с тобой делать?
— Пан Роман…
— Замолчи, — перебил гетман. — Я подумаю, а пока посиди в кутузке. Эй, кто там!
Вошли два гусара, Рожинский приказал им:
— Проводите пана в темную, заприте покрепче. Сбежит, обоим головы сниму.
— Роман Наримунтович, Роман Наримунтович, — забормотал испуганно Казимирский.
— Ступай, ступай, — махнул рукой Рожинский. Казимирского увели, гетман сгреб все письма со стола, изорвал их и бросил в печку.
— Ишь чего захотел, — молвил он вслух, усаживаясь за стол. — Это мы еще поглядим, кто кого.
Приказав адъютанту никого к нему не пускать, Рожинский сел за письмо.
«Ясновельможному пану воеводе Скотницкому, — начал он писать. — В верейный вам город тайно бежал так называемый Дмитрий, который выдает себя за царя русского. Властью данной мне от Войска, приказываю вам, воевода, взять его за караул, не причиняя никакого вреда, и под усиленным конвоем доставить в Тушино, где он должен ответить перед народом за деяния, приведшие армию к катастрофе. Желаю удачи!