Воевода Сапега, подъезжавший к ее ставке, понял, что несколько припоздал, поскольку царица уже стояла на крыльце в мужском платье, с саблей на боку и ей уже подводили коня.
Плещеев помог ей сесть на коня, подтянул под ее рост стремена.
— Ваше величество, позвольте поинтересоваться, куда вы собрались? — спросил, подъехав, Сапега.
— В Калугу к мужу.
— Я вам не советую сейчас ехать. В дороге очень опасно, Марина Юрьевна.
— А для чего у меня казаки?
— Но их мало.
— Ничего. Трехсот сабель с меня довольно.
— Тогда я вынужден буду просто задержать вас.
— Как задержать? — нахмурилась Марина.
— Я отвечаю перед державой за вашу жизнь.
— Вы в своем уме, полковник?
— Да. Я в своем уме, Марина Юрьевна.
— Меня — царицу — задерживать? — Женщина недобро сверкнула очами. — В таком случае я дам бой вашим ратникам и прорублюсь через них. Вы этого хотите?
Сапега понял, что совершил ошибку, начав говорить с ней в присутствии казаков: «На ней черт верхом поехал. И она сделает то, что обещает, дабы не уронить себя в глазах этой черни».
— Ну что ж, ваше величество, — вздохнул Сапега. — Видит Бог, что я предупреждал вас. Вы упорствуете. Счастливого пути.
— Спасибо, — сквозь зубы процедила Марина и тронула коня.
16. Королевский аппетит
Торжественный прием московского посольства у короля Сигизмунда III был назначен на 31 января 1610 года в предместье Смоленска.
Гофмаршал предупредил Салтыкова, что на приеме должно быть не более пятнадцати человек из всей делегации и что говорить могут только трое. И как можно короче.
Салтыков, как старший в посольстве, сразу принял решение:
— Я буду приветствовать короля и побуждать его к милостям. Вторым будешь ты, Иван, — сказал он сыну. — Ты станешь говорить от имени патриарха и всех иереев. И наконец, от Думы ты, Иван Тарасьевич, будешь просить на московский престол его сына Владислава.
— Хорошо, Михаил Глебович, — с удовольствием согласился дьяк Грамотин, понимавший всю ответственность своей миссии.
— А что я скажу от патриарха? — усомнился Иван Салтыков. — Приедет Филарет, пусть и говорит.
— Он, может, вообще сюда не доедет, — пронедужит долго и воротится в Москву. А за него, за нашу веру, сказать обязательно надо.
Вечером наедине Салтыков выговаривал сыну:
— Я тебе, дураку, самое главное слово назначил, за веру, а ты упираться: «А че я скажу?» Чтоб король опознал тебя, заметил. Неужто не понятно? У меня вторым говорить Рубец-Мосальский напрашивался, а я тебе, дураку, отдаю. А ты? Эх, молодо-зелено.
Король уже знал, с чем явилось московское посольство. Воротившись из Тушина, Стадницкий посвятил его величество в суть предстоящих переговоров.
— Ну и как, по-вашему, я должен с ними держать себя? Ведь, что ни говори, они никого не представляют, как я Понимаю: ни царя, ни самозванца.
— Они представляют русский народ и православие, ваше величество. И мне сдается, вам с ними надо быть предельно внимательным и ласковым. Ведь как вы с ними обойдетесь, будет назавтра уже известно в Смоленске.
— Вот тут вы правы, Станислав. Теперь еще вопрос. Рожинский только что прислал мне письмо, где настойчиво зовет меня к Москве. Ваше мнение?
— Это понятно отчего. От него все разбегаются, скоро некем будет командовать. Он хватается за вас, как утопающий за соломинку, простите.
— Ранее, как вы мне доносили, он был против меня.
— Тогда был в силе, а ныне — в проигрыше. Самозванец ему плаху обещает, вот он и оборотился до вас.
— Пишет, что Шуйский в ссоре со Скопиным и чтоб я написал Скопину милостивое письмо.
— А это он уже придумывает. Скопин побил всех его воевод — Кернозицкого, Лисовского, Зборовского, Сапегу. А с Шуйским у него в порядке. Царь весьма им доволен. Предлагать писать Скопину… Это даже смешно.
— А ему, Рожинскому? Писать?
— Ни в коем случае, ваше величество. Он сам влез в эту кашу, пусть сам и расхлебывает.
Где-то в душе Стадницкий даже торжествовал: «Отмстилось гетману мое унижение».
31 января в день приема послов король приказал по Смоленску не стрелять, не из уважения к «москалям», а бережения ради. У смолян была привычка отвечать даже на одиночные выстрелы. Только не хватало заполучить ядро во время переговоров. В Смоленске наверняка через подсылов знают, где будет король в это время, и попытаются достать его пушкой.