— Но я прошу, дядя Василий…
— Нет, нет, — начал сердиться Шуйский. — Надо было до указа просить, а сейчас нет.
— Но откуда мне было знать?
— Все, все, князь, — нахмурился царь. — Ступай, занимайся своим делом. А у меня — царя забот поболе твоего будет. Ступай, не серди мое сердце.
8. Управа на Вора
В Серпухове Болотников в сопровождении казачьих атаманов Федора Нагибы и Ивана Заруцкого явился в старостат и спросил:
— А сможет ли Серпухов до весны прокормить нашу армию?
— Что ты, милай, — отвечал градской голова. — Москва у нас все повыгребла. Уж сами кошек да ворон едим.
Приведя в относительный порядок расстроенную армию, Болотников направился в Калугу. Атаман Нагиба ворчал:
— Они все хитрецы, эти градские головы, не надо их спрашивать, надо по амбарам и сусекам шукать.
— С главами ссориться не след, Федор. Это все равно что со свечкой на бочку с порохом садиться, — отвечал Болотников.
Появившись в Калуге и получив согласие главы градского кормить армию государя Дмитрия Ивановича, Болотников сразу приступил к укреплению стен города, к установке пушек на башнях и даже на колокольнях. Казаки атамана Нагибы реяли в окрестностях, — дозирая противника, а заодно пограбливая ближние села.
Поздним зимним вечером Шуйский пожаловал к брату Дмитрию в царской каптане в сопровождении полусотни конных стрельцов.
— Во-о-о, — обрадовался Дмитрий Иванович, — наконец-то дорогу нашел к родне. А то как воцарился, к нам ни ногой.
— Дела, Митя, — отвечал Шуйский, сбрасывая шубу и шапку на руки подоспевшему слуге. — Голова кругом идет.
— Но теперь вора отбили, должно полегче стать.
— Кабы так. А то одну беду избудешь, глядь, друга в очи катит. Катерина-то Григорьевна дома?
— Дома. Куда ей деться.
— У меня к ней дело невеликое.
— И тут по делу, — разобиделся Дмитрий Иванович. — Даже к родне, да еще к бабе.
— Ладно, Митя, не серчай, вели позвать ее. Хотя нет, давай, я сам к ней пройду. Дело весьма важное и не для посторонних ушей.
— Что, и мне нельзя, че ли?
— Тебе, Митя, Катерина сама посля скажет, а сейчас покарауль, чтоб никто у ейных дверей не ошивался.
— Ладно, присмотрю.
Войдя в светлицу княгини, царь распорядился:
— Все вон! У меня до Екатерины Григорьевны разговор важный.
Девки выпорхнули вон. Шуйский прошел к княгине, сел недалеко в кресло. Молвил негромко:
— Вот теперь здравствуй, княгинюшка.
— Здравствуй, государь твое величество, — молвила настороженно Катерина.
— Я что, Катя, пришел-то. Мне известно, что у тебя всякие яды есть.
— С чего это ты взял, Василий Иванович?
— Ладно, Катерина, не строй из себя девку на выданье. У тебя твой батюшка, Малюта Скуратов, царствие ему небесное, по этому ремеслу мастер был. Неужто тебе, дочери, ничего не перепало? Ну чего молчишь?
Княгиня помялась, поколебалась, выдавила:
— Да есть маненько.
— И мне не пуд надо, Катерина.
— На кого хоть употребить-то?
— На злодея, Катя, на вора. На кого ж еще?
— Ну если на вора, завсе найдется зелье. Какого надо-ть? Чтоб сразу свалить, альбо пусть помается с недельку?
— Пусть помается, а то если сразу, могут подсыла схватить.
— А кого подослать хочешь, если, конечно, не секрет?
— Да немца одного, Фидлера по прозванию.
— А почему немца?
— Да на наших я ненадежен, Катя. Пошли его, гада, он передастся вору. А немец за деньги все исполнит, тем более сам назвался. Они народ аккуратный.
— Это точно, немец за деньги и отца родного уморит, — согласилась княгиня. — Пожди тут, я в чуланчик отлучусь.
В отлучке княгиня была недолго, видимо, знала, где что лежит у нее. Принесла крохотный свитый из бересты кулечек, подала царю.
— Вот. Скажешь ему, чтоб высыпал в вино, в пиво или в воду. Злодей выпьет и готов вскоре будет.
— Через неделю?
— Может, и раньше, а то и чуть позже.
— И подействует? Не подведет?
— Попробуй, если хочешь, — усмехнулась княгиня.
— Ох, и озорница ты, Катерина, мало, видать, тебя муж за косу таскал, — сказал Шуйский, вставая из кресла и пряча берестянку в карман. — Ну а в общем спасибо, надеюсь, сгодится.
Выйдя от княгини, Шуйский направился к выходу, навстречу ему Дмитрий.
— Давай к столу, Вася.
— Нет, нет, Митя, спасибо, мне некогда.
— Ну вот, с родным братом чарку выпить не хошь.