Раза два по ним стреляли из пищали, но по ночному делу промахивались. Днем они обычно отлеживались в кустах, поедая ворованное, а ночью вновь отправлялись на промысел, заранее наметив объект для нападения. Для этого кто-нибудь один отправлялся в деревню и высматривал подходящие сараи, где кудахтали куры или гоготали гуси.
В Чечерске на разведку отправился Матвей, он шел по улице присматриваясь и прислушиваясь, чем и привлек к себе внимание урядника Рогозы. Тот, подкравшись сзади к подозрительному прохожему, схватил его за плечо и вскричал с торжеством:
— Ага, попался, лазутчик!
И потащил бедного Матвея к старостатской избе, там, засунув в кутузку, и без того переполненную бдительным урядником, побежал к старосте пану Зеновичу.
Попав в кутузку, Матвей первым делом стал ногтем соскребать с подола рубахи капли яичного желтка, нечаянно пролитого им во время выпивания сырого яйца. Желток — явная улика, хорошо, что урядник сразу не заметил ее.
Рогоза, сияя как золотой дублон, влетел к старосте на всех парусах:
— Ясновельможный пан, я только что изловил лазутчика.
— Опять лазутчик? — поморщился пан Зенович.
— Но этот точно лазутчик, клянусь матерью. Все шел и высматривал, и высматривал.
— Что он мог в нашем Чечерске высмотреть, пан Рогоза?
— А уж это надо его спросить. Если не сознается, поднять на дыбу.
— Ладно. Тащите его сюда.
Матвею, слава Богу, достало времени соскрести с рубахи улику. Рубаха, правда, в том месте сильно заблестела, но от желтка и следа не осталось. За это время он успел придумать о себе очень правдивую историю. И когда остался перед старостой, был уже готов.
— Кто ты таков? — спросил грозно Зенович. — И что здесь делал?
— Я Андрей Андреевич Нагой, родственник царевича Дмитрия, панове. А сюда попал поневоле. Дело в том, что Шуйский преследует всю нашу семью и я бежал из Москвы с двумя своими слугами.
Лицо у пана Зеновича разгладилось, подобрело, и он насмешливо взглянул в сторону урядника: «Эх ты, мол, «лазутчик».
— А высматривал я, Панове, квартиру, в которой мог бы остановиться со своими слугами.
— А где ж ваши слуги, пан Нагой?
— Я их оставил за селом.
— И куда ж вы следовали с ними?
— Я пробирался в Стародуб, там Дмитрий обещал мне встречу.
— Так он жив все-таки?
— Да, конечно. Шуйский убил одного из его слуг и сказал народу, мол, это Дмитрий. А чтоб не узнали, закрыл лицо ему маской.
— Да, да, я слышал об этом, — сказал пан Зенович. — Чем бы я мог помочь вам, пан Андрей?
— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы нарядили нам подводу до Стародуба, пан Зенович.
— Подводу мы, конечно, найдем, но вот охрану… На город стражников не хватает. Вон урядник вертится как белка в колесе.
— Как-нибудь доберемся, у нас уже и грабить нечего. Под Пропойском разбойники отобрали все: и коней, и одежду, и деньги, какие имелись, — соврал Матвей, не моргнув глазом. Эта выдумка как-то оправдывала его затрапезный вид — ограблен. А у пана Зеновича вызвала неподдельное сочувствие.
— Если пан не обидится, я могу предложить ему свой кунтуш[48]. Он, правда, не новый, но вполне приличный.
— Я был бы вам очень благодарен, ясновельможный пан.
— Рогоза, добеги до хаты, скажи моей женке, пусть даст кунтуш, что висит в сенцах. Да вытряси хоть пыль с него, недогадливый.
Когда урядник исчез, Зенович сказал:
— А квартиру мы вам найдем хорошую.
— Если вы обещали нам подводу, так зачем нам квартира, пан старшина?
— Ну как же? Отдохнуть там или еще чего.
— Нет. Лучше уж ехать, в пути отдохнем, — отвечал Матвей, все еще опасаясь разоблачения, которое могло случиться в любой момент.
Остановись тут с ночевкой, к утру старшина с урядником раздумаются, засомневаются да, глядишь, еще и за караул возьмут. Нет, нет, лучше сразу ехать, пока верят, пока добрые.
— Ну что ж, — вздохнул пан Зенович, — ехать так ехать. Дадим вам доброго возчика.
— Позвольте мне сходить за моими слугами, — сказал Матвей.
— Да сейчас придет урядник, пошлем его.
— Нет, нет, он их не найдет. Я лучше сам.