Но особенную любовь и дети, и взрослые проявляли к военным забавам, которые развивали силу и позволяли проявить находчивость. Среди военных игр самой известной можно назвать «взятие снежного городка». Из снега вырезали блоки и сооружали из них крепость, дети и подростки обоего пола были ее пешими защитниками, а молодые люди верхом на конях играли роль нападающих. Защитники вооружались снежками и крепкими прутьями лозы, которыми они стегали лошадей. Художник В. Суриков запечатлел на своей знаменитой картине один из моментов этой игры.
Чтобы захватить крепость, нападающий должен уметь хорошо управлять лошадью, которая норовит встать на дыбы, когда ее хлещут по бокам прутьями или бросают в нее снежки. Одного этого, однако, для победы мало: нужно не только усидеть на коне, но и попытаться заставить его перепрыгнуть через снежную стену. От наездника требуются и ловкость, и храбрость, и даже некоторая военная хитрость, которой найдется место позже на настоящем поле сражения. Эта игра сохранялась в России вплоть до XX века, а в Сибири в нее играют и по сей день.
Другим любимым развлечением были кулачные бои. Встречались для поединков и один на один, и стенка на стенку, когда выходили бороться целой улицей или слободой. Эти потасовки рассматривали не как способ сведения счетов, а скорее как соревнование, прививавшее умение держать удар. Проходили кулачные бои, как и штурм снежной крепости, зимой, — чтобы снег смягчал возможное падение от удара. Кулачные бои приучали молодых людей не только к выносливости; поговорка «лежачего не бьют» сохранила нам память о суровых мужских забавах, которые давали одновременно и уроки справедливости[53].
Современники описывали молодого Михаила как человека огромного роста и богатырского сложения, имевшего талант полководца. Такие природные данные в одночасье не возникают, физическая крепость формируется, как и характер, неустанными упражнениями. Одно лишь сидение за столом с ложкой вряд ли сложило бы такой яркий облик Михаила, запомнившийся всем, знавшим его. Поэтому можно смело представить, как Михаил вместе со сверстниками не только наблюдал за зимними играми, но и принимал в них живейшее участие: таскал глыбы снега для крепости, хлестал прутьями коней, пытавшихся взять крепость, лепил снежки и руководил такими же, как и он, мальчишками в кулачных боях. Так в мирных забавах лепился характер будущего полководца.
Отрочество
Когда дитя достигало семи лет, детство оканчивалось, наступало отрочество. С этого времени отрока учили грамоте. Особой чертой Михаила его биограф называет прилежание «к книжному учению». Знание, или «книжность», в России приветствовалось, ибо княжескому отроку предстояло повелевать людьми, а мудрость приходила не только из собственного или отцовского опыта, но и из чужого, накопленного столетиями, — такой опыт черпали прежде всего в книгах. Недаром летописец сравнивал книги с реками, «наполняющими вселенную», в них находили и утешение, и «неисчислимую глубину».
В Средневековье среди сильных мира сего встречалось немало людей, знавших несколько языков и любивших читать. Среди книжных людей древней Руси летописцы называли князя Владимира Святославича, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха, Ярослава Галицкого Осмомысла, Владимира Волынского, Константина Ростовского. Отец Владимира Мономаха князь Всеволод выучил пять языков, отчего ему, по словам сына, и «честь есть от инех земель».
После более чем двухвекового монголо-татарского ига книжность, как и вся русская культура, пришла в упадок. Число образованных людей даже среди власть имущих было невелико: князь Дмитрий Донской, к примеру, был неграмотным. Встречались и среди священников не умеющие прочесть даже Священное Писание. Новгородский архиепископ Геннадий по этому поводу сокрушался: «А се приведут ко мне мужика, и язъ велю ему Апостол дати чести, а он не умеет ни ступити; и язъ ему велю Псалтырю дати, и он и по тому одва бредет; и язъ его оторку (откажусь от него. — Н. П.), и они изветъ (оправдание. — Н. П..) творят: „земля, господине, такова, не можем добыта, кто бы горазд грамоте“; ино ведь то всю землю излаялъ (подыскивал. — Н. П..), что нет человека в земле, кого бы избрати на поповство»[54].