- Мы, должно быть, оторвались от него.
- Неа. - Она хватает мою руку и тянет меня подальше от окна. - Что-то не так. Она морщит
лоб. Она лезет рукой себе за спину и вытягивает запасной пистолет из-за пояса. - Мы проверим
вместе. Ты проверь внизу, я наверху.
- Ловушка? - спрашиваю я, принимая оружие.
- Я не уверенна. Что-то не так.
Мы обходим окно. Она шепотом считает, и на счет три мы оба разворачиваемся,
выставляя оружие перед собой. Внизу чисто, никого не видно. Бри сбоку от меня кричит и
ныряет обратно в здание. Я слышу, как ее пистолет падает на пол. Прямо тогда я понимаю, что
это действительно ловушка, но не на улицах. Нет, это хуже. Я медленно двигаюсь, понимая,
что я сейчас увижу и собираюсь принять это.
Бри находится в руках члена Ордена. Он держит ее с ножом, ласкающим ее гладкую
кожу шеи, прижав к груди, как щит. В другой руке у него пистолет, направленный прямо на
меня.
- Бросай оружие, - приказывает он, и я не вижу ни одной причины, почему бы мне не
подчиниться.
123
Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)
ТРИДЦАТАЯ
- НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, ГРЕЙ, - ГОВОРИТ Бри. - Не делай ничего из того, что он тебе говорит.
- Ты действительно хочешь испытать меня? - говорит член Ордена. - Ведь ты знаешь, что
мне придется пойти до конца. - Он сдвигается так, что он уже не полностью прикрыт Бри. Я
вижу только половину его лица и мой живот падает. Я смотрю в зеркало.
- Ты же умер. Она застрелила тебя.
- Я умирал, - поправляет меня моя Копия. - Но раны живота это медленный, мучительно
долгий процесс, что дал мне время. Достаточное для того, чтобы быть доставленным в Таем
для получения квалифицированной медицинской помощи. Спасибо тебе за это. Теперь опусти
пистолет.
Половина его лица все еще скрыта за Бри, я едва могу выстрелить. Едва ли. Я никогда
хорошо не управлялся с пистолетом. Не так как Бри. И если я попаду в нее...
Я сгибаю локоть, направив тем самым пистолет в потолок.
- Черт, Грей!
- Вот хороший мальчик. Теперь опусти его на пол.
- Не делай этого, - говорит она. - Я прошу тебя, не делай.
Но что я должен делать? Что я могу сделать?
- Стреляй в него. Выстрели, - призывает она.
- Так громко, - Копия подносит нож к ее губам и заставляет ее замолчать. Она замолкает,
но он продолжает давить, так что она начинает задыхаться. Нож проскальзывает в ее рот, и я
вижу, что он вырастает как волдырь, прижимаясь ее щеке изнутри. Моя кровь холодеет при
виде этого, а затем стынет в жилах от слов, изливающихся из Копии меня. Он сыплет угрозами,
как будто они песни, которые он любит петь: что у Бри грязный рот... Что она использует его как
оружие против него и ему следует отобрать его у нее. Что она собака, которой требуется
намордник, но, возможно, безопаснее будет оставить ее без губ вообще.
Ее глаза впиваются в мои и она закатывает глаза. Такое впечатление, что она сейчас
осуждает меня, критикует за мою нерешительность. Как будто у меня море вариантов, что
делать. Здесь не может быть речи ни о какой-либо стрельбе, я не смогу выстрелить в Копию не
задев ее.
Бри ставит ноги в широкую позицию и снова закатывает глаза. Показательное движение.
И я понимаю.
Бри собирается согнуться.
Прежде чем я успеваю образумить ее, она наступает Копии на ногу. Он стонет. Затем она
наклоняется, ударяя его своими бедрами в живот, и перекидывает его через плечо. Он
плюхается на пол, и моя пуля достает его. Дважды. Так что тут ошибки быть не может. Я хватаю
оружие Бри и дважды выстреливаю в Копию. Он мертв. Ушел навсегда.
Но когда я оглядываюсь, я понимаю, что случилось что-то страшное.
Бри истекает кровью. Везде. Крови так много, что я не могу сказать, где заканчивается ее
рот и начинается рана.
Я бросаюсь к ней, цепляясь за ее лицо. Его нож без проблем нашел себе дорогу. Когда
она наклонилась, чтобы он потерял равновесие, она сделала это с ножом, прижатым изнутри к
ее щеке, даже не смотря на то, что для этого движения потребовалось противостоять острому
лезвию.
Уголок ее губ больше не заканчивается там, где должен быть.
Она не кричит от боли — пока, по крайней мере — но море крови выливается из ее рта,
а она пытается ловить ее своими руками.
124
Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)
Я тяну ее подальше от окна и дальше по коридору. Медицинские аптечки в большом
количестве находятся на уровень ниже, но создается такое впечатление, что проходит вечность,
прежде я нахожу что-либо. Я выдергиваю аптечку из держателя и тащу Бри до ближайшего
туалета. Я кидаю наши пистолеты в сумку, достаю бинты и прижимаю к ране.
Бри нечленораздельно ругается своим разрезанным ртом.
- Это плохо? - спрашивает она.
- Да, - говорю я, потому что я знаю, она не захочет услышать ложь. - Но с тобой все будет
хорошо.
Я нахожу хирургические иглы, медицинскую нить. Я могу зашить, я могу починить ее. Не
то, что она сломлена. Она ни за что не способна сломаться. Даже в руках этого жалкого комка
плоти, остывающего в коридоре — той ужасной тени меня самого.
Бри сидит на краю раковины, когда я стараюсь очистить ее от лишней крови, но повязка
задевает рваную плоть ее щеки. И вот тогда приходят слезы.
Он увидела себя в зеркале.
Я признаю, что это плохо. Это одна из самых худших, самых противоестественных вещей,
которые я когда-либо видел, улыбка, которая тянется к ее щеке. Она опять ругается. Слезы
капают. Я говорю ей, что я могу сделать это лучше, хотя я не уверен, что смогу.
Я промываю рану раствором, который нашел в аптечке. Она кричит, ее руки впиваются
мне в предплечья.
- Ты в порядке. С тобой будет все хорошо.
Она впивается ногтями в мою кожу.
Далее идут стежки. Игла зацепляется, когда я направляю ее в щеку. Приходится собрать
все свое самообладание, чтобы успокоить дрожащую руку, и продолжить приближение к ее
щеке, чтобы посмотреть на ее прекрасное лицо и знать, что я собираюсь оставить на нем шрам.
Что это даже хорошо, что я пытаюсь сделать сейчас, - это еще одна рана, которую она будет
носить всю свою жизнь.
Я зашиваю до уголка рта, прежде чем меня осенят, что я не знаю, как закрыть шов. Я
хотел бы, чтобы Эмма была здесь, чтобы это было сделано правильно. Ее работа была бы чище,
более аккуратной. Но ее нет, и поэтому я делаю все так, как могу. Я заканчиваю свою работу
узелком, отрезав излишек нитки хлипкими ножницами, которые я нашел в аптечке. В момент,
когда я закончил, я поцеловал Бри. Прямо в порезанный рот, но, насколько это возможно, как
можно дальше от свежих швов. Я ощутил вкус крови на ее губах, и я возненавидел себя за то,
что это заставило меня съежиться.
Я бросаю грязные бинты и принадлежности в раковину и перевязываю рану. Получается
громоздко и неудобно - марлевая повязка на нижней части щеки. Она дрожит, осознаю я. Все
ее тело содрогается.
- Что с тобой? Больно? Тебе что-нибудь надо?
Ее кожаная куртка вся блестит от крови и несколько высушенных борозд, тянется вниз по
ее подбородку и шее. Что-то побежденное написано на ее лице, в неком роде сомнение и
отчаяние, которое я чувствовал в ней только однажды — когда мы были в ловушке под Бургом
и она плакала у меня на груди, в кромешной тьме камеры.
- Эй.
Она не отводит глаз от зеркала.
- Бри! - я хватаю ее за запястье, и ее взгляд устремляется на меня. - Я люблю тебя, я так