Микола. Вызывает меня адмирал: садитесь, пожалуйста, а ля фуршет! Кофию предлагает, с ромом, конечно, и говорит: «Хотим, мол, тебя в Норвегию с немецким паспортом забросить. Ты как?»
Никитич. Ну, раз анкета подходящая и рост тоже, едрена вошь, — значит все! Взяли к Самому в личную охрану. Он не в Кремле тогда уже жил, а на даче за Москва-рекой, знаешь! Ты думаешь, небось: раз в личной охране у Самого, так это вроде курорт? Так нет, едрена вошь! Это полные сутки без движения лежи, хоть снег, хоть дождь. А что воспаление легких, так это всем плевать. Как же тут без пол-литры?
Микола. Я, конечно, немецкого не знаю, но адмирал меня все равно уважал за героизм и хотел меня в Норвегию забросить как героя. А я ни в какую.
Никитич. Или на параде, к примеру. Сам на мавзолее стоит, едрена вошь, а мы внизу на площади охраняем, хоть снег, хоть дождь. Ну, народ марширует, крик до небес. (Кричит). «Советским артиллеристам слава! Ур-ра!»
Леха. Ур-ра!
Микола. Не хочу, говорю, в вашу Норвегию, ну ее к хренам…
Никитич. Или «Советским женщинам слава! Ур-ра!»
Леха. Ур-ра!
Микола (перебивая). Адмирал так рот и открыл: «Как, значит, не хочешь?»
Никитич (перебивая). А еще грибы он собирать любил. Сам, своими руками. И очень бывал недоволен, если находил мало…
Леха. Ур-ра!
Микола (одновременно с Никитичем). А так, говорю, обрыдло мне все! Вот где (тычет под горло) у меня ваша Норвегия, и Голландия, и Херляндия…
Никитич (одновременно с Миколой). Так мы перед ним в траве ползли по-пластунски, хоть в дождь, хоть в снег, и грибы в землю по пути втыкали…
Леха (вдруг орет). А ну, говори по-одному!
Никитич и Микола смолкают.
Микола. Ты чего?
Леха. Обязанность — это долг рабства.
Никитич. Ну, будем рыбку золотую жарить, едрена вошь!
Леха. А где она, рыбка?
Микола. Разве ты не принес?
Леха. Удача — это не дар судьбы, а свершение желаемого.
Никитич. А рыбка где, едрена вошь?
Леха. А рыбка в море! Лишь хвостом по воде плеснула…
Микола (заводится). Как так хлестнула? Я ей хлестну! Я ради нее большого человека сюда привез — для него любая рыбка, хоть простая, хоть золотая, сама на сковородку скакать должна, а она — в море!
Никитич. Да разве это море? Вот Белое море — это да! На сто километров лед! На тыщу километров лед! На десять тыщ километров лет! А это что? Пруд вонючий, едрена вошь! А нахваливал! Завез невесть в какую даль на бульдозере. Ты б меня на Сег-озере так завез, едрена вошь, я б тебя в карцере сгноил! Там бы ты со мной такого не позволил, а тут, в Москве, храбрые вы больно! Думаешь, конченый я человек? Ничего, придет еще мое время! Ишь, чего захотел — тачку новую! Да на хрена тебе тачка, едрена вошь, если ты рыбку поймать и то не можешь!
Микола (кричит). Леха! Раздевайся, живо! Лезь в воду, рыбку ловить будем! Голыми руками ее, суку, возьмем! Что мне рыбка? Я живого языка голыми руками брал! Этими вот руками! Так-что, Никитич, не сомневайся, рыбка будет! Живо, Леха!
Леха. Незачем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача.
Микола. Скидывай портки, живо!
Никитич. Зачем скидывать? У меня на Белом море зэки в портках в воду лезли, если я прикажу. А там разве вода? Там лед один, едрена вошь.
Микола (в сильном возбуждении). В портках, так в портках! А ну, давай, Леха! Пусть знает наших!
Леха? (подходит к краю пруда). Гении не имеют времени на педикюры! (Прыгает и взвывает от холода). О-о-о! Холодина!
Никитич. А ты чего? Ты тоже давай, прыгай!
Микола (бегает по берегу и кричит, размахивая руками). Тяни ее, Леха, не жалей! За жабры ее, суку, и на сковородку! (Никитичу). Леха у нас парень мировой! Он и без меня эту падлу золотую на берег вытянет! У меня в разведотряде кореш такой же был. Орел! Голыми руками языка брал, а на привале следил, чтобы я во сне в костер не падал. Потому что верный друг! До гробовой доски!
Из пруда молча вылезает мокрый Леха.
Ну, где она? Давай ее сюда!
Леха, не отвечая, наливает полный стакан, пьет.