Конвей немного помолчал. Они с Сазерлендом осторожно выбрались из туннеля.
– Вижу «Ргабвар», – сказал Конвей. – Будем через десять минут.
А через пятнадцать минут Конвей уже снимал скафандр и форму с Сазерленда на медицинской палубе «Ргабвара», где к этому времени стало тесновато. Доктор Приликла, порхая, зависал в воздухе над каждым из пациентов по очереди и определял их состояние как на глаз, так и с помощью своего эмпатического органа. Нэйдрад доставила в палату лейтенанта Хэслэма, который потерял сознание на рабочем месте несколько минут назад.
Инопланетянам не стоило бояться земных болезнетворных микроорганизмов – даже таких, которые сохранялись семьсот лет, а не бредящим членам экипажа «Тенельфи» и «Ргабвара», а также Мерчисон оставалось только полеживать в кроватях и надеяться на то, что защитные силы их организмов найдут какой-то способ борьбы с противными врагами из далекого прошлого. Только Конвея инфекция не затронула – потому что то ли пятно смазки, то ли что-то в обрывках фраз и слов радиосообщения что-то включило в его подсознании и подсказало ему, что шлем снимать ни в коем случае нельзя.
– Ускорение до четырех g через пять секунд, – послышался из динамика голос Чена. – Искусственные компенсаторы гравитации включены.
Когда Конвей снова посмотрел на монитор, «Эйнштейн» и «Тенельфи» уже выглядели как крошечная двойная звезда. Конвей уложил Сазерленда поудобнее, установил капельницу и перешел к Хэслэму и Доддсу. Мерчисон он оставил напоследок, потому что с ней хотел пробыть подольше.
Невзирая на то что под колпаком носилок температура была пониженной, Мерчисон сильно вспотела, бормотала что-то бессвязное, мотала головой из стороны в сторону. Глаза ее были полуоткрыты, но, похоже, она не замечала Конвея. Видеть ее в таком состоянии было страшно, страшно было понимать, что сейчас она – тяжело больной человек, а не верный товарищ и сотрудница, уважаемая и любимая Конвеем еще с тех пор, как она пришла в госпиталь медицинской сестрой и работала в родильном отделении для ФГЛИ. В те славные годы Конвей был уверен в том, что все на свете хворобы можно вылечить с помощью портативного сканера и непоколебимой преданности профессии врача…
Но в Главном Госпитале Сектора, где любой санитар, очутившийся в больнице для представителей его сородичей, стал бы чуть ли не главным светилом медицины, все было возможно. Талантливая медсестра, имевшая большой опыт в лечении инопланетян, могла пройти через ряд повышений и стать одним из лучших патофизиологов в госпитале, а интерн, голова которого была полным-полна несуразных идей, мог в конце концов научиться уму-разуму. Конвей вздохнул. Ему хотелось прикоснуться к Мерчисон, утешить ее, приободрить, но Нэйдрад уже сделала для нее все возможное, и Конвею оставалось только смотреть и ждать. Состояние Мерчисон мало-помалу становилось таким же, как у офицеров с «Тенельфи».
Если все сложится удачно, их вскоре можно будет поместить в госпиталь, где им окажут более качественную и квалифицированную помощь. Флетчеру и Чену повезло в том смысле, что на момент доставки инфицированного экипажа «Тенельфи» капитан находился в отсеке управления, а Чен – в энергетическом отсеке, поэтому и заразились последними. К счастью, они пока чувствовали себя довольно сносно и могли управлять кораблем.
Или уже?..
На мониторе по-прежнему горели двойной звездочкой «Тенельфи» и «Эйнштейн», но вскоре стали неотличимы от других звезд. Но на самом деле сейчас на экране должна была показаться серая мгла гиперпространства. Конвей поймал себя на мысли о том, что ему бы сейчас лучше перестать ничего не делать для Мерчисон и попытаться сделать хоть что-то для капитана и Чена.
– Друг Конвей, – обратился к Конвею Приликла и вытянул переднюю лапку. – Не взглянешь ли ты на этого пациента, а потом на этого. Я чувствую, что они пришли в сознание и нуждаются в словесной поддержке со стороны представителя того же вида.
Десять минут спустя Конвей уже пробирался по центральной шахте наверх, к отсеку управления. Войдя в отсек, он услышал, как Флетчер и Чен переговариваются, называя какие-то цифры, но часто умолкают, просят повторить и перепроверить. Лицо у Флетчера было красное, все в капельках испарины, глаза слезились, а горячечный бред, похоже, принял форму тяжелой профессиональной мании. Капитан часто моргал, щурясь, таращился на дисплеи и зачитывал какие-то параметры для Чена. Тот, выглядя не лучше капитана, отзывался, сидя в кресле навигатора. Конвей оценил их состояние как врач и остался недоволен.
Он решительно заявил:
– Вам нужна помощь.
Флетчер обернулся, взглянул на Конвея красными слезящимися глазами и устало отозвался:
– Нужна, доктор, но не ваша. Вы видели, что стало с «Тенельфи», когда кораблем попытался управлять медик. Ухаживайте за своими пациентами, а нас оставьте в покое.
Чен утер пот со лба и извиняющимся тоном проговорил:
– Капитан просто хотел сказать, доктор, что за пять минут он никак не сумеет научить вас тому, чему сам обучался пять лет. Задержка прыжка связана с тем, что мы делаем все возможное, чтобы он получился верным с первого раза. На второй раз у нас может и не хватить сил. А еще капитан просит у вас прощения за дурные манеры – он себя отвратительно чувствует.
Конвей рассмеялся и сказал:
– Я принимаю его извинения. Но дело в том, что я только что поговорил с одним из пациентов с «Тенельфи», жертвой болезни, которую мы теперь смело можем считать одним из вариантов земного гриппа. Этот офицер заболел одним из первых, вместе с еще двумя членами первой поисковой партии. Теперь у него быстро нормализуется температура, так же как и еще у одного из пациентов. Думаю, вспышку гриппа семисотлетней давности мы сумеем без труда подавить с помощью поддерживающей терапии, хотя в госпитале, вероятно, будут настаивать на том, чтобы все мы какое-то время пробыли в карантине.
Между прочим, – добавил Конвей, – тот офицер, с которым я только что имел счастье беседовать, – навигатор с «Тенельфи», и состояние у него сейчас намного лучше, чем у вас двоих. Так нужна вам помощь или нет?