Пожалуй, молодой граф был неплохим человеком. Он просто знал Скорголу не так хорошо, как Чарльз, а потому и решил, что знакомство с высшим светом будет ему интересно.
«Нам нужен мир, Скоргола», – сказал однажды граф Келестин.
«Это вам нужен мир, – ответил Скоргола. – И вы его получите рано или поздно».
Да еще... Врагов у Келестина оказалось значительно больше. И далеко не все из них были негодяями.
Но Скорголу уже ничто не могло остановить. Он вспоминал о недругах Чарльза, размышлял, искал информацию... и понимал, что ошибаться начал уже давно. «Время на ошибки»! Скоргола воспользовался им в полной мере.
Теперь – когда в его руках была настоящая мощь, когда никто не ограничивал его исследования, когда он сполна насладился властью и силой, которую мог дать острейший в мире ум... Аланнис любила читать романы о сумасшедших гениях, безумных врачах и ученых, ужасающих и ослепляющих, не подозревая, что действительное зло может спокойно спать с ней в одной постели.
Люди? Скоргола никогда не питал особых привязанностей. Разве что Чарльз да Аланнис... Но первый умер, а второй он платит за близость.
И лучше бы он так и считал до сих пор.
И лучше бы не выходил из дома никогда.
И лучше бы не встречал на том приеме...
Внутри у Скорголы – бумага. Не письма и не книги, а лишь смятые сухие листы. Поднести к ним зажженную спичку – Скоргола сгорит.
Прием... Игристое вино заставляло голову болеть – Скоргола никогда его не любил. Но ему поднесли бокал, а Келестин лично представил «известнейшего ученого и своего названого брата» чете Лораль... И Скоргола отпил, чтобы дать себе пару секунд – чтобы собрать вместе разбежавшиеся мысли и вспомнить хоть какие-нибудь слова.
Скоргола отвлекся от воспоминаний, когда грифель чиркнул по доске – сколько раз он нанес эту линию, прежде чем она прорвала бумагу?.. С ним никогда еще такого не происходило! Он сорвал лист и приколол другой. Келестину нужен новый шагоход, а в голове у Скорголы сотня планов, да и до вечера еще уйма времени, а уж там...
А что там?
К вечеру он сидел на рабочем столе и пил чай вместе с Джейкобом.
– Собираетесь куда-то, Скоргола? – добродушно спросил старик, полуслепо глядя сквозь хозяина. – Анна приготовила костюм.
Даже слуга называл его по имени. Никакое другое слово ему не подходило, только имя – редкость, право же, какая редкость...
– В оперу.
– Не знал, что вы любите.
Не любил – ненавидел. Разукрашенные необъятные женщины и похожие на них мужчины на сцене и просто тьма, толпа людей, внимающих отвратным звукам, от которых раскалывается череп.
Но там будет Делия.
– Люблю, – сказал Скоргола и поразился легкости признания.
– А я никогда оперу не понимал...
«Ты и людей не всегда понимаешь, добрый мой старик», – подумал Скоргола и сполз со стола. Передал пустую чашку Джейкобу и попрощался.
Внутри у Скорголы – звон. Звон монет и голосов. Ему привычнее скрип и скрежет, от звона же – плохо.
В звоне блистательных людей спасает лишь Делия. Ее голос – спокойная река. Ее лицо... Если Аланнис – Бог, великий и совершенный, или Богиня, языческая, яркая, вся из цветов и пламени, то Делия – наверное, ангел. Бледный, тихий, тронь его – рассыплется перьями и хрустальной крошкой. Черные завитки спускаются на нежный лоб, едва заметный румянец покрывает щеки, дрожат длинные ресницы – и не так уж трудно вытерпеть пару часов кошмара на сцене.
А потом, после, Скоргола говорит. Говорит – и сам не помнит, что. Только Делия улыбается, а ее муж благосклонно кивает и даже поддерживает беседу. Муж... Делию отдали, следуя все той же «гонке». Делия – дитя приюта, такое же, как сам Скоргола. Ему не хочется верить, что ангел мог влюбиться в урода. Как можно влюбиться в... такое?
Скоргола понимал, что и сам выглядит не лучшим образом. Сутулый, дерганый, бледный как смерть и такой же худой. Слабак слабаком, но... но Бенджамин Лораль! Старый плешивый калека!.. А Делия держит его за руку и поворачивает к нему лицо, и что-то трогательно говорит... Каждый раз у Скорголы появляется желание тут же развернуться и умчаться домой и там сначала сжечь платок, а затем подорвать все поместье Лоралей.
– Скоргола, – неизменно говорит Делия. – Была рада с вами пообщаться, надеюсь встретиться вскоре...
И бомба не срабатывает.
Каждый раз.
Скоргола вернулся домой пешком, не опасаясь ни воров, ни убийц, хотя Келестин и предостерегал его. После подобной встречи с Делией в нем всегда просыпалось детское, подростковое желание – «вот я умру, и вы будете страдать».
Да только кто о нем будет горевать? Разве что Келестин, лишившийся ручного злодея, да Джейкоб с Анной, оставшиеся без приюта перед самой смертью... Да, может быть, еще...
Аланнис.
Она тоже не боялась ходить по городу ночью. Она даже пришла раньше него – Скоргола вспомнил, что в толпе он, кажется, видел эту женщину – медные волосы, изящные руки, оголенные плечи...
Скоргола мало что понимал в женщинах, но, по его мнению, оскорбленная Аланнис должна была вести себя иначе. Не улыбаться, по крайней мере. Однако она по-прежнему смеялась и шутила, увлекая Скорголу за собой вглубь его собственного дома.
– Значит, она? – спросила Аланнис, усевшись в кресло в его кабинете. Свет никто не зажигал, и в темноте светлела ее кожа. – Ну, Скоргола, ты меня не удивил...
– Что ты имеешь в виду? – он по привычке присел на стол и по привычке подумал о том, что надо бы уже починить часы. А то смешно, в самом деле, ученик часовщика – а часы в этом кабинете давно стоят.
– Как же это банально, – поморщилась Аланнис, дернув плечом. – Как же это все... слишком просто. Пусто! – Скоргола вздрогнул. – И глупо. Так по-человечески...
Внезапно ему стало стыдно перед этой женщиной. Не из-за Делии, конечно, а просто потому, что он ее разочаровал.
– Банально, Скоргола, – Аланнис встала и сделала несколько шагов вправо, потом влево. Она вновь напоминала призрак. – Мужчине нужна одна женщина – чтобы молиться на нее и боготворить ее, и другая – чтобы спать с ней.
Скоргола не стал говорить, что с Богом он сравнивает только и исключительно Аланнис. Но все-таки – он не мог с ней не согласиться.
– Я так надеялась, что ты меня удивишь...
Скоргола бы мог сказать, что у него не стояло цели кого-либо удивлять, что он сам удивился так, что до сих пор отойти не может, но... Аланнис обижалась на него.
– Аланнис... Я повторяю свой вопрос. Что тебя от меня нужно? Я все...
– Да все у меня есть! – раздраженно отмахнулась Аланнис и тут же улыбнулась. Очень знакомо, лукаво и насмешливо. – Вот только... Мне бы чашку кофе, но кофе пьют лишь по утрам, а ночь мне совершенно негде провести! – она всплеснула руками и взглянула на Скорголу из-под упавших на лоб прядей. И когда только успела вытащить шпильки?..