Воздух обжигал легкие, во рту пересохло, а впереди еще подъем. Выбора все равно не было. Торопясь, переходя на быстрый шаг, бег и медленную ходьбу, Даша пришла к своему дому и остановилась в арке — отдышаться. Тут ее не увидят из окна.
В подъезде пахло сыростью. Потемневшие стены с потрескавшейся зеленой краской и сыпавшейся штукатуркой. Затхло, на полу окурки и блестящие фантики от конфет. Присмотрелась — ментоловые, с плюсиком на обертке. Даша любила такие. Во рту появились легкая горечь, затем охлаждающий вкус, и тут же исчезли. Воспоминания не длятся вечно.
Не успела подойти к двери, как та отворилась.
— Ох, а я уже заждалась! Заставила меня понервничать. Трубку оборвала, никак не дозвониться к тебе!
Мама стояла в несуразно пестром халате и нервно накручивала на палец прядь выбеленных волос. На ее лбу собрались недовольные морщинки, а на губах скаталась блестящая персиковая помада.
— Ну проходи, чего ты так шумно дышишь? Загоняли что ли? Да, тренер говорила, что на соревнования не годишься. Но ты ходи, конечно, фигуру нужно приводить в порядок, а то никто тебя замуж и не возьмет!
Под оценивающим взглядом Даша попыталась проскользнуть в квартиру, но мать остановила ее за запястье. Приблизилась, вдохнула, проверяя не курила ли дочь, и только после отпустила.
— Там на столе каша. И не забудь свои уроки, вылетишь из колледжа — станешь посмешищем. Не твоя это специальность, зря только время тратишь, — мать закрыла дверь. — Пар у вас, кстати, много. Покажи расписание.
Она требовательно протянула руку. Пришлось достать блокнот.
— Среда, да… с восьми сорока пяти до шестнадцати сорока, — она хмурилась, стараясь зацепиться хоть за что-то. — Ну и перерыв вам сделали. Что вы в обед полчаса делаете то? Явно же на курилке все!
— Мам…
— Ну что мам, я что студенткой не была? А тут еще ваша бурса.
— Колледж.
— Да какая разница. Иди ешь, каша остынет.
Мать вернула блокнот, цокнула и ушла в комнату. Свой материнский долг она выполнила: дочь не курит, на парах была, дома к семи, воспитательный момент озвучен.
Даша дождалась когда услышит мелодию любимого сериала мамы и только тогда начала снимать обувь. Теперь, до девяти, ее не будут трогать.
Страх. Она застыла перед турникетом, боясь бросить потертый жетон в каемку. Вдруг, как в прошлый раз, он пройдет через аппарат и вывалится вниз. Придется идти с ним к наблюдающей, объяснять ситуацию и просить чтобы поменяли жетон.
Тогда повезло, его забрали и провели через турникет. Без лишних прикосновений, общения, контакта.
Провалиться бы в пустоту, подальше от людей. Им не важны твои личные границы. Они непременно решают за тебя.
Зеленая пластиковая монета нырнула в отверстие и исчезла. Можно проходить. Можно дышать.
Даша спешила на пары, а в голове все время прокручивалось воспоминание о первой поездке в метро. Она забыла ученический дома, а в кармане очень кстати лежало пять гривен. На обед. И то, со скрипом выпрошенные на первый месяц учебы. Ровно до стипендии. Единственное, мать давала их через раз, поэтому приходилось экономить.
Смешно сказать, но что на эти деньги можно купить? Два проезда на метро и на сдачу — гривна. Студенческая пицца в деревянном домике возле “Зеленки” (выкрашенного стадиончика для баскетбола) — семь гривен. Можно было взять сладкую булочку с кокосовой посыпкой за четыре, но лучше две плюшки с сахаром по два пятьдесят. На худой конец в столовой были зажаренные в масле пирожки с картошкой по две гривны, но Даша чувствовала как ее подташнивает только от мысли о них.
Ладно, дом ведь позади, не стоило тратить время на переживания, идти все равно недалеко.
Пара кварталов и показалось розовое здание колледжа. Места, которое стало ее свободой. Здесь все, что было за границами учебы, становилось не важным. Ни одежда, которую Даша получила в наследство от маминой подруги, ни отношения дома, ни-че-го. Этот список Даша бы дополнила, но старалась никогда этого не делать. С сентября начался самый важный год в ее жизни. И она дала себе обещание жить иначе, чего бы это ни стоило.
Еще не прошло и месяца, но Даша поняла — это ее шанс дышать свободнее. Мать ничего не смыслила в обучении в “бурсе”, злилась, но ничего не могла с этим сделать.
— Эй, Дана! — Дашу окликнул знакомый с третьего курса.
Он был выше ее, наверное, на три головы. Смешные кудрявые волосы круглой копной обрамляли его узкое лицо. Сашка широко улыбался, отчего его веснушки были ближе друг к другу и казались ярче.
— А? А… привет!
— Да ты сонная, что, раз живешь недалеко, то спишь до последнего или у тебя зарубежка, навевающая скуку? — Он легко поцеловал ее в щеку.
— Нет, зарубежка с утра — гибель. — Она рассмеялась. — Сегодня укрлит и дискриминация мужского пола.
Даша остановилась, смотрела на парня снизу вверх, щурясь от яркого утреннего солнца. Здесь все давалось легко. Общение, знакомства, все. Несмотря на плотный график, гору домашки и отсутствие тишины. Вечный шум, оклики, приветствия, болтовня.
— А, вот оно в чем дело, ну беги, опоздаешь — сама попадешь под дискриминацию! — Сашка рассмеялся, хорошо помнил свой первый курс. — А на большой перемене ты?
— Буду возле “Симпатика”, если успею.
— Ладно, переживу пары, там посмотрим. Если что поймаю тебя в парке. Будешь в Нижнем?
— Не знаю, — сказала и пожала плечами. — Прости, правда пора.
— Ну так иди! Мне на физ-ру.
Сашка махнул рукой в сторону спорткомплекса. Остального Даша уже не видела. Стоило поспешить.
Укрлит, украинская литература, протекла незаметно. Даша смутно помнила о чем читала, поэтому всю пару подглядывала в учебник и старалась сыпать цитатами в ответ на вопросы. Она из лучших стратегий, которые помогали выплыть из водоворота информации. В голове ничего не утрамбовывалось. Закончить за полугодие десятый класс задача не из легких. И можно было бы немного расслабится, все равно она среднячок, но хотелось выйти на стипендию. Она позволит не просить деньги на обед, тетради и личные нужны.
После была пара математики, перед которой Даша в панике списывала у Ани, своей одногруппницы, домашнее задание.
Ей повезло: группа была разношерстная, из разных городов, но все, как один, были дружелюбны. Здесь не школа. Не школа. Это читалось во всем: в общении, взаимопомощи, атмосфере, витающей в классах. За двадцать дней Даша ни разу не просыпалась с горьким и болезненным осадком “нужно отбыть этот день”.
Теперь ее неделя делилась на “отбыть время дома”, “вырваться на свободу в колледж”, “домашка” и, если выходило выкрутиться или отпроситься на прогулку “друзья” и “пережить выходные”.
Если бы можно было поставить пары еще в субботу, Даша посещала бы все.
— В “Симпатик”? — Ира сказала это вдогонку, а после и вовсе схватила за руку, останавливая.
— Что? Прости, после математики голова квадратная.
— В “Симпатик”, большая перемена же.
Даша коротко кивнула. Да, стоило спуститься вниз, ближе к “Южному вокзалу”. “Симпатика” там давно уже не было, вместо него на первом этаже торгового центра располагался другой магазин — “Эко-маркет”. Там-то и можно было купить плюшку и бутылку воды. Главное потом сохранить и дома набрать на завтра.
— Послушай, Дан, скажи, ты Сашку ведь давно знаешь?
Ира лениво плелась рядом. Дашу это злило. У них всего полчаса! Семь минут на спуск, десять на покупки и поесть, остальное чтобы вернуться в колледж.
— Ну как давно, полгода, наверное. Но мы не особо общаемся.
— Я бы так не сказала! И здоровается, и всегда обращает внимание. — Она хитро прищурилась.
— Ир, мы часто видимся в парке, но видеться не значит общаться и даже дружить.
— Скучная ты! Мы молоды, не важно сколько знакомы — чувства, отношения вспыхивают и все, наслаждайся, пока ты подросток.