Остановился он резко. По водной глади аж круги пошли. Покрывающие ее темно-зеленые листья заколыхались, однако бутоны остались спокойными, неподвижными, незыблемыми. А жаль. Иван надеялся, какой-нибудь да качнется.
«Вот как сейчас опростоволошусь…» — подумал Иван и аж самому смешно стало.
Ага, как же. Дадут ему ошибиться, раз чувства взаимны. А коли таковыми не являлись бы, то и в заповедное болото никто не пропустил, послали бы Ивана далече и даже еще далее. А значит, выбирать вовсе не обязательно. На какой цветок укажет, в том и окажется душа-девица.
— Этот! — заявил Иван-царевич и, дабы его не поняли превратно, указал рукой (пальцем только дураки тычут) на бледно-розовый бутон.
Колыхнулись лепестки и отворяться принялись. Поначалу показалось, никого внутри нет. Зажмурился Иван-царевич, древко лука так сжал, что пальцы побелели, а потом вздохнул поглубже и глаза открыл: не дело прятаться, раз уж ошибся, знать наверняка следует. Сердце несколько раз в груди громко-громко стукнуло, а затем разглядел Иван оперение стрелочки своей каленой, а держала его… нет, не лягушка звонкая, не ящерка быстрая, а… змей крылатый в черной блестящей чешуе, только очень маленький. В отличие от Змея Горыныча одноголовый с короной золоченых рожек. С узкой треугольной морды смотрели на Ивана ярко-зеленые глаза, полные колдовской мощи и ехидства. Раздвоенный язычок пробовал воздух, прозрачные крылышки трепетали на легком ветру.
— Ой! — опешил Иван-царевич, бледнея теперь уже и лицом. По спине рать мурашек пробежала: сначала сверху-вниз, затем снизу-вверх. Подумалось, что кто стрелу поймает… Иван громко икнул.
Змей выдохнул крохотное зеленое пламя и облачко желтоватого дыма.
— Не… угадал? — спросил Иван упавшим голосом. — Я теперь чего…
— Дурак? — прищурив змеиное веко, поинтересовался Кощей.
Иван помотал головой.
— Ага, — покивал Кощей, — я так и думал. И с чего же ты решил, будто дочь моя ненаглядная станет тебя дожидаться? Отнюдь не кротость поперед нее уродилась.
«А премудрость, — подумал Иван. — Еще бы! Из эдакого отца веревки вить да в болото выпроваживать».
Однако, само собой, вслух он ничего не сказал. Судя по тому, как сверкнул Кощей глазами, тот и сам догадался.
— А… как же сказка?
Кощей то ли фыркнул, то ли чихнул: в болоте и простудиться недолго. Однако яриться, вроде, не собирался, и Иван успокоился окончательно. Все будет хорошо, просто невесту подменяет ее отец… как ближайший родич. И верно, не та девица Василиса, чтобы в болоте сидеть. Иван, пока добился ее, трижды чуть не умер, а может, и случилась с ним подобная оказия, он не запомнил.
— Ага, — разулыбался он и, склонившись к цветку, протянул руку: — Лягуш… ой! То есть, змей поганый, — Кощей дымом подавился то ли от смеха, то ли от неожиданности, но Иван не позволил себя отвлечь, — отдай мою стрелу.
— Дурак, — припечатал Кощей. — Целовать меня тоже станешь?
Ивана перекосило. Подслушивающая их разговор русалка прыснула со смеху.
— Эм…
«Интересно, а крылатые змеи холоднокровные или нет?» — подумал Иван не к месту и не ко времени, припечатав самого себя дураком, и предложил во всеуслышание:
— Лучше я тебя из болота вынесу.
— Ну неси, — снисходительно разрешил Кощей. — Было бы крайне неверно заставлять меня топтать вонючую жижу. Ты бы еще самый дальний бутон указал, — проворчал он, но больше по привычке: все ведь случилось именно так, как ему, царю Нави, угодно. Ведь на какие только ухищрения ни пойдешь, чтобы выдать замуж строптивую дочь.
Где-то в выси синей, посмеиваясь, каркнул ворон, но Кощей не стал обращать внимания на птицу, а свернулся клубком в теплых человеческих руках. Если людям так уж нужны сказки, ему несложно слегка подыграть.
Дополнительные материалы
Собственно, встреча
