Гершвин улыбнулся:
— Я во всем этом не участвовал. Ну, по крайней мере, очень мало.
— А кто тогда?
— Подумай, Мэтт, — сказала Бев.
Я подумал.
— Ты хочешь сказать, что все это организовала Джинни?
Бев кивнула.
— После того как ты организовал встречу для нас шестерых, Джинни предложила устроить вечер встречи для всего нашего выпуска. Так как всем, кто учился с нами, исполнилось тридцать или скоро должно исполниться, то это хороший повод встретиться и посмотреть, чего мы все достигли.
Катрина перехватила нить рассказа.
— Она решила организовать встречу в твой день рождения и убить сразу двух зайцев. Да, это я заказала диджея, чтобы он крутил хиты нашей Юности, а Бев и Пит помогли организовать еду. Но все самое трудное сделала Джинни. Это она договорилась об аренде актового зала — чтобы все было похоже на школьную дискотеку, — и это она копалась в школьных архивах и узнавала все адреса и рассылала письма.
— Так где же Джинни? — спросил я, обводя глазами зал. — Она здесь?
— Нет, — сказал Пит. — Боюсь, что ее здесь нет, дружище. Она попросила передать тебе поздравления с днем рождения, но сказала, что сама ни в коем случае не придет. Она не сказала мне почему, но, подозреваю, ты это знаешь сам.
Я обменялся взглядами с Элен.
— Слушай, Мэтт, — сказал Гершвин, пытаясь меня ободрить. — Ты уже ничего не можешь исправить в том, что у тебя было с Джинни. Что сделано, то сделано. Это твое тридцатилетие, дружище. И это встреча тех, кто был с тобой в твои лучшие дни, и такое бывает раз в жизни. — Он засмеялся, и в это время воздух сотрясли первые аккорды песни «Ты и в самом деле хочешь сделать мне больно?» группы «Калче клаб».
— Обожаю эту песню, — сказала Элен, хватая меня за руку и пытаясь вытащить потанцевать. — Давай потанцуем. Расслабься немного!
— Минутку, — сказал я далеко не расслабленно. — Я сейчас вернусь. Только позвоню.
Элен повела всех танцевать, а я, извинившись, вышел из зала. Я выбежал на улицу, нашел телефон-автомат и позвонил Джинни. Сердце ускоренно билось, когда я слушал гудки в трубке, ожидая, что она возьмет трубку, и я смогу с ней поговорить. Но этого не произошло. Включился автоответчик. Я подумал, что она, возможно, не берет трубку. Я оставил короткое взволнованное сообщение: «Прости меня», повесил трубку и вернулся в актовый зал.
100
Оставшаяся часть вечера была похожа на смазанную фотографию, потому что — подбадриваемый Гершвином и Питом — я пил один пластиковый стакан вина, пива и даже сандерберда за другим. Придя к гармонии с собой благодаря алкоголю, я вел однотипные разговоры вроде «Не могу поверить, что это ты», «Не могу поверить, что ты так облысел» или «Не могу поверить, что ты не в тюрьме». Я был жутко рад снова увидеть всех этих людей через столько лет, даже тех, кого в школе терпеть не мог, например Пенни Тейлор (тогда: любительница со мной подраться; сейчас: дизайнер в одном из лондонских журналов) и Джона Грина (тогда: любитель бросить компасом кому-нибудь в голову просто для смеха; сейчас: автомеханик в Ковентри). Элен, похоже, здесь тоже нравилось. Она успела подружиться с Катриной, Бев и ее мужем и несколько раз я видел, как она соблазняет их танцевать под знаменитые хиты восьмидесятых в таком же сумасшедшем стиле, как она сама.
Выходя из мужского туалета — к счастью, нам разрешили пользоваться учительскими туалетами, — я столкнулся с Катриной, выходящей из женского.
— Ты наконец-то начал получать удовольствие? — спросила она.
— Да. А ты?
— Однозначно.
Когда мы возвращались в зал, я вспомнил, что ничего не спросил о ее начинающихся отношениях с Питом. Сама она весь вечер ни разу об этом не заговаривала, хотя было видно, что они с Питом неплохо ладят друг с другом. Я спросил ее напрямую, и вот что она ответила:
— Ты помнишь, что Пит, которого мы знали, был лентяем, эгоистом и неудачником, которого волновали только его комиксы?
— Я бы, наверное, охарактеризовал его несколько по-другому, но понимаю, что ты имеешь в виду.
— Ну так вот. Сейчас он стал совсем другим. Я всегда подозревала, что все дело было в юношеском высокомерии, и была права. Этот новый Пит такой классный, что можно прослезиться. С того уикенда, когда мы все встретились, мы видимся постоянно: или я еду в Манчестер, или он приезжает ко мне в Стоук. Мы как школьники какие-нибудь: смеемся, шутим, звоним друг другу по три раза в день, даже если нам нечего сказать. Да, я должна признаться, он — не идеал. Это его увлечение научной фантастикой иногда достает меня, особенно если он часами доказывает мне, что последние три серии «Вавилона пять» — это три лучших часа в истории телевидения, но все равно это мой лучший роман за много лет, скажем так.