Сложно обездвижить существо с такими способностями. Времени на это ушло немало.
— Ладно. Притворяйся. Хотелось, чтобы ты увидел, как я стану величайшим суперзлодеем всех времен. Открой глаза! Вот он, я!
Наконец он разлепляет веки.
— Нравится? Мое лучшее творение. Не ценишь ты меня. Кроме тебя, этого никто не увидит.
Он молчит.
— Нечего сказать? Ну, хорошо.
Он раздраженно вздыхает, точно я ему ужасно надоел. Негромко замечает:
— Ты хоть объясни, в чем дело.
— А что? Интересно стало? — спрашиваю я задумчиво. Иногда приятно быть злодеем. — Так вот, у меня тоже есть суперспособности, можно было твоим путем пойти. Представляю даже, как это было: на заходе солнца (летом часов в восемь), дома, где-нибудь в Нью-Йорке, разминаешься, ждешь, пока улицы опустеют. Открываешь окно нараспашку. Ступив на подоконник, выглядываешь на улицу. Наклоняешься, высовываешься, одной рукой держась за раму, вытягиваешься всем телом и виснешь. Повисел. Ночной ветер проникает под футболку. Полная луна освещает город, манит к себе. Лезешь, цепляясь за щели в стене, точно по лестнице. Пара пустяков… С крыши смотришь на город, вдыхаешь его запах. Воздух — как теплая ванна; резкий соленый ветер дует с залива. Разбегаешься, перепрыгиваешь на здание через дорогу. Между домами — пятнадцать футов, до земли — пять этажей; ни о чем не думаешь, отталкиваешься от края, лениво кувыркаешься в воздухе, приземляешься, раскинув руки, даже не пошатнувшись. Идеально! Несчастный случай дал новые способности, но и старых не лишил: ты силен, стремителен; мускулы — как пружинная сталь, кожа — словно тефлон… Вырабатываешь ритм: десять шагов — прыжок; движешься к центру города. Для разнообразия виснешь на карнизе, раскачиваясь, как на турнике… Преодолеваешь с полмили, не касаясь земли; светишься золотом в косых лучах закатного солнца… Бродишь ночами по городу: Гарлем, Сохо, Уолл-стрит. Таишься над улицами, высматриваешь наркоторговцев и хулиганов. Упиваешься наслаждением, выступая из тени лестничных колодцев! Преступники не догадываются, что их ждет, насмехаются над тобой, но издевательские ухмылки сменяются воплями ужаса, а лица искажает гримаса страха. Вдобавок, невинные жертвы благодарят за чудесное спасение… Мои планы благодарностей не снискали… Да, для тебя все было по-другому. Ты умеешь летать. Ты поднимаешься с крыши ввысь, в теплый ночной воздух, паришь над городом, выискивая негодяев. Великолепное ощущение. Весь мир тебя обожает! За что? За то, что ты — в команде победителей! Но в этот раз не выйдет… Джейсон.
— Что? Откуда ты знаешь, как меня зовут? — встрепенулся он.
Занервничал. Ну, пусть поволнуется… Я наслаждаюсь каждым звуком.
— Надо же, удивился… Ты не задумывался, что с твоим старым приятелем стало? С тем, кто создал тебя и превратился в твоего злейшего врага? Неужели за все это время не догадался?
Он в недоумении.
— Кто ты? Неужели… профессор Берк?
Черт!
— Нет… Я тот, кто создал тебя, Джейсон.
Сполох озадачен.
— Не понимаю, о чем ты.
— Я отпущу тебя, если ты назовешь мое настоящее имя, договорились?
Он молчит. Ну, пора.
— А так? Вспомнил? — я снимаю маску.
Пусть смотрит — и я полюбуюсь на его озадаченное, глупое лицо. Наконец-то. Кажется, тысяча лет прошла!
— Прошу прощения… — нервно покашливает он.
— Из колледжа! Помнишь? Из школы Петерсона! Я — тот, кто за тобой увивался, пример с тебя брал! Тот, кто тебя создал! Победил тебя! Ну?!
Сполох медленно, растерянно качает головой. Не помнит.
— Ладно! Не важно. Когда я стану властелином мира, меня все узнают! Меня будут обожать! Все. Даже Эрика!
Жду, пока до него дойдет. Понимаю, что не оригинален. Это было так давно…
— Кто? — переспрашивает он.
— Эрика! — многозначительно произношу я. В глазах у него непонимание. — Вспомни! Журналистка…
Он сокрушенно качает головой.
— Ну да… То есть, я помню, кто она и все такое. Конечно. Откуда ты ее знаешь?
Господи! Нет, я не жду от него извинений. Отлично. Просто замечательно! Все мои устремления — впустую! В принципе, это не важно. Погоди, я сейчас — разрушу мир и вернусь.
— Все, ребята… — бормочу я. Берусь за главный переключатель. Гигантские двигатели надрывно ревут, гул нарастает. Похоже, Сполох слегка испугался.
— Доктор Невозможный, — продолжаю я. — Меня зовут Доктор Невозможный. Хоть это ты мог сказать? Джейсон, ты упустил шанс спасти мир. Другого раза не будет! Видишь — Луна стала больше? Эта ничтожная планетишка меня запомнит! Под моим настоящим именем — Доктор Невозможный! Полюбуйся — я захватываю мир! Ха-ха-ха… а-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Смеюсь, но механизм захвата мирового господства чрезвычайно сложен. Сами попробуйте. Порабощение отдельных жителей и наций — мучительный процесс. Особенно раздражают острова. Есть, конечно, средства психического контроля и управления, но это весьма затруднительно… Кому интересно каждое утро всех будить и заставлять чистить зубы? С другой стороны, можно действовать через своих ставленников в правительствах крупнейших держав, но кому в таком случае достанутся лавры?
Пожалуй, самое надежное — сообщить, что способен уничтожить мир. Сам метод держать в секрете, понимая, что в итоге тебя свергнут, независимо от того, хватит ли тебе духа нажать на кнопку.
Но в этот раз захват пройдет по-другому. Дело в том, что Землю не требуется разрушать — достаточно ее охладить. Когда температура упадет, на десять-двадцать градусов Цельсия, лед поползет с полюсов, отражая тепло в космос, еще больше охлаждая планету. О глобальном потеплении можно забыть.
«Империя льда» — лучшая идея Барона Эфира, но реализую ее я. Засяду на царство в огромном ледяном городе, правители Земли будут у меня ежегодно тепло выпрашивать. Чтобы выжить, им понадобятся дзета-технологии — дополнительный бонус. Объясню Нобелевскому комитету, что делать! А самолюбование? Опять же, эстетическая сторона: ледяные замки, возвышающиеся над замерзшими городами; подземные пещеры, согретые термальными источниками; лыжные трассы; хвойные леса! Для пущего эффекта склонирую волков и мамонтов! Рождественский снег круглый год!
Менять привычный уклад совсем необязательно — добавлю несколько парадов в свою честь; переименую Нью-Йорк в Невозможнополис… или Невозможновиль? Построю парочку Эфироградов… А ради праздника всегда можно крутануть земную орбиту и устроить солнечный денечек. Я добрый.
После краткого спича для «Чемпионов» в клетках смотрю на распростертое тело у колонны. Кто же знал, что будет так легко справиться?
— Прощай, Сполох! Прощайте, горе-«Чемпионы»! — восторженно восклицаю я.
За спиной раздается покашливание. Я замираю от неожиданности.
— Рано радуешься.
Как она сюда проникла? Впрочем, Лили разглядеть непросто. Сполох оживился — как же, доблестная спасительница явилась!
— Привет, Джонатан, — говорит она. — Рада тебя видеть.
— Лили! Костюмчик — загляденье, — отвечаю дрогнувшим голосом. К такому я не готов.
На ней — форма «Новых Чемпионов». Насмешливо кланяюсь, сохраняя видимость спокойствия. Она пожимает плечами, приближается.
— Не двигайся! — Вкладываю в голос побольше жесткости. Вынимаю бластер, но не прицеливаюсь.
— Ладно, — вскидывает она руки в притворной капитуляции. — Мне подождать?
— Как хочешь. Меня не остановишь.
— Догадываюсь. Тебя никто не остановит, Джонатан.
— Для тебя — Доктор Невозможный. Предупреждаю, не пытайся освободить это чучело.
Патовая ситуация. Справлюсь ли я с Лили? Никогда не пробовал.
— Ты теперь с ними? Вот с этим? — спрашиваю я, кивая на прикованного Сполоха.
— Не надо так, Джонатан, — заявляет Лили, нисколько не смущаясь.
— Доктор Невозможный! Ты что здесь делаешь?
— Да так… Решила посмотреть, что происходит… Кстати, я ушла из «Новых Чемпионов» два дня назад. А ты чем занимаешься?
— Мир захватываю. Вечный снег и лед, единственный источник энергии у меня, и так далее. Присяга или смерть, на выбор. Между прочим, тебя это тоже касается.