Несмотря на то, что рашкоффские киберийцы многое взяли у современной науки,— например, теорию хаоса или же гипотезу Геи — своим техно-трансцендентализмом они все же обязаны контркультуре шестидесятых и, в первую очередь, научному гуманизму, мифологизированному писателями-фантастами, типа Артура Кларка.
«Конец детства» Кларка, хотя и был опубликован еще в 1953 году, стал культовым романом для контркультуры шестидесятых, о чем свидетельствует «Электропрохладительный кислотный тест». Заметив роман Кларка среди «странных, пророческих книг с полки Кизи», Том Вулф связывает идеи Кизи и его Веселых Проказников о том, что они несутся к «этой жуткой пустоте по ту сторону катастроф, где якобы все возможно», с кларковским «поколением Тотального Прорыва», которое становится «частью Сверхразума… избавляясь от последних остатков материи»{106}.
«Космическая одиссея 2001 года» (1968), сценарий к которому был написан Кларком и режиссером картины Стэнли Кубриком, поднимает тему постчеловеческого апофеоза. Будучи одновременно и психоделическим и техническим прозрением, фильм призывает совершить путешествие в центр разума вместе с реализацией космической мечты, которая заключалась в обещании Джона Кеннеди об освоении Америкой «нового фронтира», — космоса. Пройдя через галлюциногенный светящийся «звездный коридор» в своем «странствии за пределы бесконечности» в финале фильма, главный герой, космонавт, попадает туда, где его одиссея во внутреннем и внешнем мире заканчиваются. Он оказывается в царстве сверхчувственного, преодолевая все человеческое и превращаясь в богоподобного «Звездного ребенка».
«Конец детства» и, последовавшая за ним «Космическая одиссея», являются провозвестниками киберделического постгуманизма «Киберии», в которой «грибной» философ Теренс Маккена провозглашает готовность «эволюции вылупиться из куколки материи… и устремиться к более высоким измерениям, бросив прощальный взгляд на уже ненужный способ существования»{107}.
Если копнуть еще глубже, то истоки киберийской идеи скорости освобождения можно обнаружить в теологии двух мыслителей, чьи идеи пользовались популярностью в контркультуре шестидесятых — Маршала Маклюэна и Пьера Тейяра де Шардена. Вклад Маклюэна и Тейяра де Шардена в рождение мифов о техно-трансцендентализме поразительно схож. Концепция «глобальной деревни» Маклюэна, порождаемой коммуникационными технологиями, со временем эволюционировала в идею «психического объединения» всего человечества, которое «стало, наконец, возможным благодаря электронным медиа»{108}. Это всеобщее космическое сознание не так уж сильно отличается от концепции эволюционного богоявления Тейяра де Шарденом. Он предрекал пришествие «сверхчеловечества», которому предстоит слиться в одной точке — «точке Омега», «космическом Христе», который является «итогом эволюционного процесса»{109}. Маклюэн, благочестивый католик, как-то заметил, что психическая конвергенция, обеспеченная электронными медиа,
способна привести к появлению универсального сознания, которое предвидел Данте, когда говорил о том, что люди так и останутся не более, чем разрозненными частицами до тех пор, пока не объединятся в единое сознание. В христианском смысле это всего лишь еще одна интерпретация идеи мистического тела Христова; и Христос, в конечном счете, является последним пределом человека… Я надеюсь увидеть в грядущие десятилетия, как наша планета превратится в форму искусства; и новый человек, включенный в космическую гармонию, выходящую за пределы времени и пространства, сам… станет… органической формой искусства. Перед нами лежит долгий путь, и звезды — лишь промежуточные станции на нем,— но мы отправились в это путешествие{110}.
Точно также теолог и палеонтолог Тейяр де Шарден, предсказавший новое объединение науки и религии, утверждал, что
сегодня мы являемся свидетелями поистине взрывного роста науки и техники, которые ведут к мастерству — как теоретическому, так и практическому — тайн и источников космической энергии на любом уровне и в любой форме. И, в связи с этим, к быстрому повышению того, что я называю психической температурой Земли… Мы видим человеческую волну, которая несет нас ввысь с силой сжимающейся звезды — волну, которая не распространяется вширь, как можно было бы предположить, но устремляется вверх: неминуемый рост на нашем горизонте истинного государства «сверхчеловечества»{111}.
Слова Маклюэна приведены из его интервью журналу Playboy за 1969 год. Цитата Тейяра де Шардена — из статьи 1950 года. Но их суждения можно встретить на всем протяжении киберделии. Если верить New York Times Magazine, Луи Росетто, издатель и редактор Wired, верит в то, что «общество организует “консенсус роя умов”, который позволяет человечеству эволюционировать в еще более высокие формы и, возможно, даже воплотить пророчество Маклюэна о “превращении всей планеты и человеческого рода в единое сознание”»{112}. Главный редактор Wired Кевин Келли, который свой первый выход в Интернет назвал «религиозным опытом», считает Сеть и подобные ей системы «экзо-нервными системами, то есть такими, которые объединяют нас за пределами — в буквальном, физическом смысле — наших тел»{113}. По его мнению, «когда достаточное число людей соединится таким вот образом, мы создадим новую форму жизни. Это эволюция; это то, что суждено свершить человеческому разуму»{114}.