- Так я и не волнуюсь, - засмеялся.
В-третьих, есть данные, что в вышеупомянутом плане принимают участие криминальные банковские структуры.
В-четвертых, если я начну заниматься этим зловонным делом, то помощи ждать неоткуда - все действия на свой страх и риск.
- Понятно, - сказал я, - значит, будем рисковать.
- Тогда вот твой приз за это, - усмехнулся генерал и вытащил фото.
Черт подери, боевой товарищ похоже уверен, что знает мое слабое место. А может он и прав?
С глянца на меня смотрела миловидная, брюнетка с короткой стрижкой, похожая на студентку института культуры, если я верно представляю миленьких студенток этого учебного заведения. Смотрела она с заметным снисхождением, осознавая свою миловидность и привлекательность для таких облезлых котов, как я.
- Кто это?
- Это Катя, - проговорил Старков с отцовской теплотой. - Правнучка одного из сталинских соколов.
- Она работает на нас? - удивился я.
- Она работает на себя, - усмехнулся генерал. - Но и нам помогает. В объемах необременительных.
- Не понял, - сказал я.
Выяснилось, что Катя относится к органам с уважением, живой ещё прадед, служивший в НКВД, привил ей это доброе чувство. Так вот девушка, являясь женой одного из любителей экономических экспериментов, иногда дает необходимую информацию, связанную с передовыми разработками супруга. Именно она и сообщила о существовании некоего плана "S", способного якобы в мановение ока оздоровить смертельно больную экономику нашего отечества.
- Интересно-интересно, - задумался я. - План "S", что это ещё за напасть на нашу голову.
- Вот и разберись, - проговорил Старков. - Тебе все карты в руки... и номер телефончика, - подмигнул лихоимским глазом.
- Я с замужними дамами...
- А её муж объелся груш, - перебил меня генерал.
- То есть?
- Находится в лечебном учреждении, - выразительно покрутил пальцем у виска.
Ситуация была анекдотична. Господин Литвяк, очередной выдвиженец и спаситель нашей отчизны, якобы спятил, трудясь над экономическими выкладками. Как, что и почему на самом деле - именно это мне и предстоит выяснить.
Признаться, дело казалось несложным - несложным на первый взгляд. И я без особых раздумий согласился разгадать очередной ребус. В качестве безвозмездной помощи моей любимой отчизны. Если бы я только знал, в какое концентрированное говно вляпываюсь?! Но, как говорится, крепок задним умом.
По возвращению с "охоты на дичь" проваливаюсь в топь крепкого сна, а по утру и без лишних размышлений набираю номер телефона, выданный мне генералом Старковым, и слышу спокойный, ещё сонный женский голос:
- Я вас слушаю?
Мы договариваемся о встрече - новый день удивительно хорош и Катя собирается навестить на госдаче прадедушку. Не желаю ли я ей составить компанию? Почему бы и нет, и выражаю мысль вслух о том, что всю жизнь мечтал познакомиться с легендарной личностью.
- Саша, боюсь вас разочаровать, но от личности там ничего не осталось, - говорят мне. - Увы, все проходит.
После этих слов чувствую себя болваном. Что делать, у меня есть существенный недостаток - женщинам хочу казаться лучше, чем я есть на самом деле. Все-таки, наверное, я по натуре романтик и желаю представлять мир куда краше, чем он есть на самом деле.
Может моя вера основывается на том, что у меня дети. Они правда далеко, но они есть. Например, живу памятью о тех днях, когда мы были вместе, я и дочь Мария. Однажды, помню, мы пошли в зоопарк. Дело было летом. Несчастные наши меньшие братья в тесных клетках, вольерах, загонах с многозначительным безразличием поглядывали на мир людей через решетки, сетки и барьеры. Печальное это было зрелище: измаянные львы, беспокойные и голодные тигры, грязные, пыльные слоны, флегматичные верблюды, третьесортные обезьяны, псевдогордые орлы с подрезанными крыльями... Разумеется, детишек не интересовали сложные коллизии, связанные с арестованным зверьем. Наоборот они радовались экзотической животине и всячески её дразнили.
Потом мы нашли укромную лавочку под старыми деревьями и сели на нее, как две птахи. Отдыхали и беседовали на довольно-таки непростую тему. Мы говорили о душе.
- Папа? - спросила Мария. - А что такое душа?
- Душа - это любовь.
- Какая любовь? - Удивилась дочка.
- Ко всему миру.
- Ко всему-всему? - Захлопала ресницами.
- Ко всему-всему, - ответил я.
- А где она прячется?
- Здесь, - похлопал себя по груди. - В грудной клетке.
- В клетке? Как эти звери, - кивнула в сторону зоологического шума.
- Да, - задумался я. - Получается так: душа живет в клетке. Как львы, тигры, обезьяны.
- А какая душа у них?
- У кого? - не понял.
- Ну у обезьяны или слона?
- У слона? - я понял, что есть вопросы, на которые трудно дать обстоятельный ответ. - У слона... такой огромный, серый, добрый шар.
- А у обезьяны?
- У нее, наверное, как мячик, быстрый и разноцветный.
- А у меня какая душа? - выразительно двигала подбородком - жевала лакомый резиновый кусочек счастья.
- Я даже могу увидеть твою душу, - сказал я. - Надуй-ка шарик?
Моя дочь исполнила просьбу: белый и недолговечный шарик вспух на её губах, лопнул.
- Вот видишь: появилась и спряталась обратно. И будет в тебе жить и жить, чтобы ты всех любила. И маму, и солнце, и деревья, и дождь, и своих подруг, и слонов.
- И мороженое?
- И мороженое. Все-все.
- И сколько она будет жить?
Я беспокойно заелозил на рейках: ребенок был слишком любопытен.
- Сто лет, - ответил решительно.
Теперь моя дочь выросла, я её не видел лет десять, если не больше, она, конечно, не помнит нашего похода в зоопарка, а я помню и, быть может, поэтому ещё не потерял веру в человечество.
* * *
Встреча наша с госпожой Литвяк должна была произойти у гостиницы "Метрополь". Я прибыл на джипе туда за четверть часа и, сидя под теплыми солнечными лучами, смотрел, как у малахитовых стен известного борделя снует запыленный и дикий наш народец.
Казалось, буржуазная цитадель высокомерно поглядывает чистыми окнами на гостей столицы, прибывших из необъятных азиатских засрацких просторов на разбитых поездах, издающих пронзительные сигналы на бесконечных переездах. И эти сигналы бедствия пронзают глушь лесов и топь болот, прожигают спресованно-теплый мусор гигантских свалок с реющими над ними птицами, пробивает бетон кинутых за ненадобностью бомбоубежищ, проникают через французский кирпич одного из элитных дачных теремов, на балконе которого находится Некто в пижаме, любующийся ранней звездной сыпью. И хорошо ему, и сладко, и вечно. И чувствует он себя Рамзесом-Тутанхамоном-Батыем-Красным Солнышком-Борисом Годуновым-Александром Первыми и Вторым-Владимиром Ильичем-Кабо-Папой римским-Отцом нации-Харизмой народной... Един, зело, и многолик! Да внезапно колкие звуки национальной беды впиваются в уши, буравчиком либеральничают в державный организм и через мгновение намертво присасываются к сердечной, незащищенной телохранителями мышце. Так, должно быть, летучая липучая вампирная мышка впивается в горло своей жертвы. И меркнут созвездия, и качаются вековые корабельные сосны, и угасают приятные шумы вечернего, охраняемого невидимыми службами безопасности, пространства. Сжимается сердешко от боли, и печальное озарение снисходит к Некто в пижаме с казенным артикулом Е-10396/65, что никакой он не Харизма в проруби вечности, а совсем наоборот в этой самой проруби. Фекальная, что ни на есть хризантема...