Сначала была обследована местность. Пустая полицейская машина стояла перед домом, и нигде не было видно приехавших на ней чинов полиции. Тут же стояли машины полицейского врача и полицейского адвоката. Кастелла жил на втором этаже, и с улицы не видно было ничего необычного. Мирно стояли на подоконниках ряды горшков с цветами и стаканчики с гиацинтами, шторы на окнах висели, как им и полагается, из квартиры не доносилось никаких подозрительных звуков.
Затем были вызваны пожарные машины и «скорая помощь». Полицейские быстро приставили лестницы и по сигналу начали одновременно наступать со всех сторон, через дверь и окна. На адвоката накинули одеяло, прежде чем он успел выстрелить из револьвера, а затем в машине «скорой помощи» его отвезли в неврологическое отделение муниципального госпиталя. Здесь он настоятельно просил дать ему клубники со сливками и, по-видимому, не думал ни о чем другом.
— Я хочу клубники со сливками! — вот первые слова, которые он произнес по прибытии в госпиталь.
И в течение нескольких недель, которые ему пришлось там провести, он упорно, без конца повторял свою просьбу. Врачам, медицинским сестрам он бормотал одно и то же:
— Я хочу клубники со сливками!
Психологи, которым доступны самые сокровенные глубины человеческого сознания, толпились вокруг постели больного, задавая ему каверзные вопросы, с помощью которых они надеялись выявить его преступную связь с матерью, что, по-видимому, и явилось подлинной причиной его состояния. Но и психологи могли добиться от больного лишь одного ответа: «Я хочу клубники со сливками!» Ничего иного не мог вытянуть из него и знаменитый главный врач полиции Мориц.
В прессе появилось краткое сообщение о болезни полицейского адвоката Кастеллы, который с необыкновенным умением и энергией вел расследование так называемого «дела о Скорпионе». В результате переутомления от напряженной работы полицейский адвокат заболел нервным расстройством. По-видимому, понадобится известный срок, прежде чем полицейский адвокат сможет возобновить свою деятельность. Дальнейшее расследование «дела о Скорпионе» поручили вести полицейскому адвокату Бромбелю. Затем газеты приводили некоторые биографические сведения об этом симпатичном полицейском.
Одна газета воспользовалась случаем, чтобы задать вопрос директору полиции Окцитанусу: не было ли бы сейчас целесообразнее предпринять основательное публичное расследование тех связей, которые поддерживали некоторые служащие полиции с торговцем коврами Ульмусом, имя которого упоминалось в связи с «делом о Скорпионе».
На это директор полиции ответил:
— Мы уже наполовину закончили расследование, которое мы имеем право провести основательно и тем способом, который мы считаем наиболее правильным. Мы не желаем помешать этому расследованию, принимая советы, которые находим неудачными.
Слухи все росли, а газеты все продолжали задавать вопросы. Полицейский адвокат Бромбель сидел в следовательской комнате и читал бумагу за бумагой, продолжая работу адвоката Кастеллы по этому сложному делу; его нервам, однако, это не причинило большого вреда. Торговец коврами Ульмус по-прежнему был на свободе. У него с избытком хватило времени, чтобы привести в порядок все свои дела, поговорить с друзьями и свидетелями, чтобы сделать и уплатить все, что было необходимо. Пока в «Ярде» корпели над расследованием, Ульмус гулял на святках, развлекаясь игрой в карты, и после каждого вечера уносил в кармане целое состояние. Колоды крапленых карт он получал непосредственно из-за границы со специальной фабрики.
А в неврологическом отделении лежал в постели полицейский адвокат Кастелла и с улыбкой говорил всем:
— Я хочу клубники со сливками!
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
— Что вы думаете об этой истории? — спросил министр юстиции директора полиции Окцитануса.
— Да что ж тут думать! Никто не властен над болезнью.
— Нет, властен! Никто никогда не перенес столько болезней, сколько я, но моя борьба против болезней только закалила мой характер и одновременно облагородила мир моих чувств. Я заставил болезнь сделаться моей служанкой.
— Может быть, так поступил и полицейский адвокат Кастелла, — с улыбкой заметил директор полиции.
— Насколько я помню, полицейскому адвокату Кастелле больше всего мечталось стать полицмейстером в провинции, — сказал министр Ботус.
— А теперь он может рассчитывать, что его мечта осуществится? — спросил директор полиции.
— Вполне. Вне всякого сомнения. Надо только немного подождать. Пусть пройдет несколько месяцев. Или хотя бы с полгода.
— Разумеется. Ему нужно как следует отдохнуть, прежде чем он сможет вступить в новую должность.
— Да пусть его отдыхает! Должно быть, чрезвычайно приятно, когда можно вот так отдохнуть!
Министр юстиции обиженно вздохнул.
— Это как раз то, чего я никогда не испытал, хотя жалкая и невежественная чернь склонна думать, что жизнь министра юстиции представляет собой сплошное безделье. Нет, я никогда не позволял себе «отдыхать». Когда я ложусь в постель, проведя до этого несколько ночных часов в чтении чуть не сорока периодических изданий, которые я получаю, то, как правило, не могу заснуть и отдаюсь мыслительному процессу. А о моем здоровье вряд ли кто тревожится!
— Разве здоровье министра не в полном порядке? — с невинным видом спросил директор полиции Окцитанус. — У вас совсем здоровый вид.
— Здоровый вид! Я — здоров! Да ведь только самую маленькую — впрочем, по мнению некоторых людей, не совсем малозначительную — частичку моего организма можно назвать здоровой. Мой организм, начиная от бровей и выше, всегда работал безупречно. Но все остальное никуда не годится. Вот, посмотрите сами!
И министр, поставив ногу на обитый гобеленовой тканью стул, засучил штанину и показал отвратительную рану в том месте, где сходились длинные егерские кальсоны и шерстяной носок ручной вязки.
Директор полиции охнул.
— Да, — обиженно сказал министр. — Вот каковы мои дела! — Он с горечью положил белую полотняную тряпочку между раной и егерскими кальсонами и затем привел в порядок свою полосатую штанину. После этого он протянул директору полиции тарелку с ванильными крендельками и предложил отведать.
— Нет, благодарю, — сказал Окцитанус.
— Еще чашечку чаю?
— Благодарю вас, у меня еще есть.
Эта сцена происходила ближе к концу дня, за окнами уже спускался вечер. Собеседники сидели в сумерках и говорили о самых разнообразных вещах. Слышно было, как стучит в окна дождь. В сыром саду министра юстиции уныло бродили сыщики, охраняя виллу. В кабинете министра, там, где письменный стол украшали аппендикс в спирту и фотография маленького толстого мальчика с аденоидами, был сервирован чай с ванильными крендельками. В доме чувствовался какой-то сладковатый запах, возможно, он исходил от всевозможных мазей и лекарств. В комнате было прохладно. Директора полиции Окцитануса, который не носил шерстяного егерского белья, время от времени пробирала дрожь. Он пригубил жидкий чай, который тоже оказался не слишком горячим.
— Поразителен все же сам факт, что удалось скрыть от прессы смехотворную историю с Кастеллой, — сказал министр юстиции Ботус из своего темного угла за письменным столом. — Вероятно, у газет полно других материалов. Убийство ведь всегда было любимым развлечением для народа. А двойное убийство — это двойной сюрприз, как, если вы помните, я высказался когда-то в разговоре с одним корреспондентом.