— Не скажи, Сережа, — не согласился Казарян. — Тени, как ты говоришь, в какой-то степени определяют объект, который их отбрасывает. В данном случае — размер ноги. Очкарики же пишут: ориентировочный размер обуви — сорок четыре — сорок пять. Не меньше. Косвенно подтверждается Столб с его ростом метр восемьдесят семь.
— Согласен, — подтвердил его правоту Ларионов.
— И я согласен, — кивнул Смирнов. — Согласен-то согласен, а что это нам дает? Опять в маету. Да, а где тот паренек, Витя, которого за Коммерцией я посылал?
…Паренек Витя — младший лейтенант Виктор Гусляев — явился через полчаса и доложил:
— Еле я его разыскал, товарищ майор.
— Так тащи его сюда!!!
— Я его не смог доставить, товарищ майор, — виновато пояснил Гусляев. — Он в сорок восьмом в предвариловке сидит.
— Как это сидит?! Он что, спятил, чтобы в тюрьму садиться?!
— Был пойман с поличным во время кражи в «Гастрономе» возле метро «Сокол».
— Что украл-то?
— Пытался стащить у одной гражданки из хозяйственной сумки кошелек.
— Совсем интересно. А когда это преступление века свершилось?
— Сегодня в двенадцать часов двадцать три минуты.
— Ой, как мне захотелось поговорить с Валерием Евсеевичем! Утром думал, что придется ловить на удачу, а теперь жареным пахнет. Так почему же ты его не приволок?
— Они без бумажки не отдают, бюрократы чертовы! — обиженно пожаловался Гусляев.
— Ну, бумажку-то мы им мигом спроворим!
VIIБыл Валерий Евсеевич Межаков, по кличке Коммерция, одет несколько не по сезону. В добротной стеганке, в диагоналевых галифе, в крепких и тяжелых яловых сапогах. Смирнов оглядел его, обойдя кругом, потом спросил:
— Не жарко ли?
— Жар костей не ломит, — скромно отвечал Межаков.
— Тебя что, оперативники домой после ареста переодеться водили?
— Зачем? Таким взяли.
Смирнов легким толчком в плечо направил Коммерцию к табурету, а сам сел за свой стол.
— Друг мой Коммерция, я тебя очень прошу ответить на один вопрос: от кого ты узнал, что сегодня ночью убили Цыгана? — витиевато, уподобляясь собеседнику, вопросил Смирнов.
Коммерция покосился на Гусляева, потом — на Смирнова.
— Нам с тобой, Александр, без свидетелей, без протокола следовало бы говорить. И тебе полезнее, и мне.
— Принято, — согласился Александр. — Витя, будь добр, оставь нас одних.
— Слушаюсь, — по-военному ответил огорченный Гусляев и удалился.
— Так кто же сказал тебе, что убили Цыгана?
— Загадками говорите, уважаемый Александр Иванович.
— Я удивлен, Коммерция, — в смирновском басе погромыхивала гроза. — Ты сам напросился на разговор без свидетелей и протокола. И тут же начинаешь мне, как фофану, заливать баки. Я перестаю тебя понимать.
— Зачем же сердиться, Александр? — Коммерция был готов ликвидировать легкое недоразумение. — Меня до некоторой степени смущает некорректность постановки вопроса. Если бы ты спросил просто: «Коммерция, тебе известно, что Цыган убит?» — я бы тотчас ответил: «Да». Но ты с ходу требуешь персонификации источника и ставишь меня в положение весьма и весьма унизительное — в положение доносчика.
— Ладно. С этим разобрались. Следующий вопрос я, правда, тоже хотел задать персонифицирующий, начав его с сакраментального: «Кого?» Но, щадя твое обостренное чувство собственного достоинства, изложу его несколько по-другому: «Чего ты так испугался, Коммерция?»
— Я свое давным-давно отбоялся, Александр.
— Не скажи, Коммерция, не скажи. Тебя надо очень сильно напугать, чтобы ты, быстренько прибежав домой, потеплее приоделся для лагерных зим и ринулся в открытую крутить сидора у первой попавшейся гражданки. Фармазон на покое, катала на подхвате, ежедневно ужинающий стерлядкой в ресторане на бегах, польстился на кошелек со ста двадцатью рублями!
— Черт попутал.
— Я скорее поверю, что ты черта попутал. Одно только скажу: перепуганный, ты грубо работаешь.
— Не грубо, а просто. Есть разница.
— Нет, грубо. Читается, как по букварю.
— Это вами читается. А народный суд, не умея прочитать, отстегнет мне пару лет, и дело с концом.
— А если я помогу народному суду прочитать текст?
— Какой именно?
— Случайный свидетель по меховому делу Валерий Евсеевич Межаков, как только узнает, что освобожденные участники этого дела начинают всерьез постреливать друг в друга, быстренько совершает липовую кражу в надежде отсидеться в лагере, пока эта перестрелка не закончится естественным путем, то есть пока фигуранты не перестреляют друг друга, и гражданину Межакову нечего будет опасаться. Гражданин Межаков не желает получить пулю.