Я размяк. Слава Богу, жива.
Следующим вечером вся семья была в сборе. Ужинали молча. Если не считать знаков вежливости. В открытой форточке монотонно шипел город.
Она быстро поела, сказала «спасибо» и шмыгнула в комнату.
Мягко хлопнула дверь. Выждав паузу, отец заметил:
– Кажется, вчера наша девочка подзаблудилась.
Мама определила жестче:
– Дрянь девка.
Отец скривился. Мама осталась бесстрастна.
Я должен был что-то сказать, в защиту себя, ее:
– Не волнуйтесь, ничего страшного. Она просто прогулялась с подружкой.
– Просто… – хмыкнул отец.
– С подружкой… – съязвила мама.
Больше к этой теме не возвращались.
В доме установились отношения натянутой дипломатии. С невесткой родители вели себя подчеркнуто обходительно. Со мной, родным сыном, общались, вроде бы, как всегда, но в каждой фразе таилась неискренность. Даже друг с другом они разговаривали с холодноватой иронией, словно играли в напряженную карточную игру, где выигрыш очень сомнителен, а ставки весьма высоки, поэтому главное – непроницаемость лиц.
Я чувствовал себя меж двух огней, негреющих, высоковольтных. С женой все хорошо. С родителями тоже. А в сочетании – искрит и содрогает.
Впервые мне подумалось, что семья – это искусство. Союз чужих людей.
Чужих? От этой мысли делалось не по себе.
Почему-то отчужденность я испытывал не к ней, а к родителям. Наверное, пришло время от них отрываться. Оканчивая университет, я готовился вступить в по-настоящему взрослую жизнь, но оставался ребенком, поскольку за меня все решали папа и мама.
О моем трудоустройстве, в частности, хлопотал отец. Прочил карьеру в зоопарке, где работал сам и, естественно, имел связи. Меня ждала некая лаборатория под началом некоего Ефима Соломоновича, который, как выяснилось, неспроста был приглашен на мою свадьбу, – его я, хоть убей, припомнить не мог, а вот он меня, оказывается, хорошо знал.
Мои друзья были куда более независимы. Свое будущее они организовывали сами. Кеша, мир биологов тесен, добился распределения во все тот же зоопарк, но в отличие от меня, исключительно благодаря таланту проныры. Андрон, профкомовский деятель, с университетом расстаться вообще не спешил, и по мутным намекам, возможно, зацепится на одной из кафедр. По их словам, никто им не помогал. Такой самостоятельности я завидовал.
Хотя, возможно, они утаивали правду.
Среди выпускников бытовало мнение, что все в жизни решает блат. Если блата нет – остается надеяться на «красный диплом». Никто из нас не был гением, и учились мы, в общем-то, так себе, презирая усердие и рассчитывая на авось. Ходила такая шутка: «Лучше синий диплом и красная морда, чем наоборот».
Дипломы, однако, в тот год всем нам выдали черного цвета.
Она сдала сессию, я закончил университет.
На путешествие вроде прошлогоднего денег не было. Клянчить у родителей не хотелось, а выпускник – свежеиспеченный нищий. Что я мог предложить? Пришлось отправиться в малобюджетный отпуск к ней на родину.
По правде говоря, не представлял, чем там заняться, в той дыре. Ну ладно, местный кремль, какие-то церквушки. Побродим, поглядим. Я смутно их припоминал по первому визиту в зимний город, где встретилась судьба, и декорации размылись. Припоминал я и ее семью, людей, конечно же, душевных, но чуть более открытых и простых, чем я привык в интеллигентной жизни – горластых, жизнерадостных, с претензией на удаль, чем и отметились на свадьбе. Теперь вот предстояло там гостить.
Приобщиться к архитектурным памятникам мне так и не довелось. Равно как и ютиться в душной квартирке их пятиэтажки. Буквально сразу по приезду нас включили в трудовой расчет, и ближайшей электричкой все отправились на дачу.
Знал бы, что все выйдет так, лучше б остался дома. У моих родителей, между прочим, дача тоже имелась. Небольшой уютный домик с электричеством и водопроводом в тенистых зарослях садового товарищества от университета. Здесь же мне открылся лунный пейзаж гигантского карьера, по истощению полезности отданного трудящимся под участки. Там-сям из недр вздымалось, кто во что горазд. Исходя из скудных средств и ограниченного вкуса. Остовы сооружений разной степени достройки, пока без цивилизованных удобств, однако с замахом на утопическую перспективу.
Выяснилось, что в перспективу помещен и я. В качестве «мужика», а стало быть, строителя. Весь первый день мы с ее отчимом, фактически моим тестем, таскали доски. Второй день пилили, шили гвоздем. Третий, четвертый, пятый…