Ты вроде без причины ничего не делал. Только одно на ум идёт — есть у тебя птомантия своя. Раз не пошёл в группу, где со своими слезами учатся — значит она у тебя не совсем легальная. Скажи, оттуда же, откуда и артефакты запретные?
— Егор, не торопись. Ты очень многое понял верно. У меня есть своя птомантия и светить ей я не могу. Её надо легализовать. Откуда взял — история мутная, врать тебе не хочу, а правда мне пока и самому понятна не до конца. Сейчас наша задача — открыть у меня умение углежога. Утром я его в слезу извлеку и попробую на церемонии подменить.
— А как же искры золотые? Там же око будет, поди не одно?
— Насчёт этого тоже есть мысли, но пока не конкретные. Если с углежогом не выйдет — и трепаться нечего.
В дороге стемнело. Егор привез на окраину. Дымом потянуло заранее, вблизи закашлялся и попытался прикрыть глаза. С непривычки тут находиться было нестерпимо. Поле изрытое зловещими ямами, штабели дров до неба и устойчивый чёрный смог. Ага, ещё люди с платками на лицах, похожие на засушенный чернослив.
— Егор, вот точка на карте. Подхватишь двух типов. На странности внимание не обращай. Отвезешь вот в этот район, молча высадишь и приезжай за мной.
— А тут сам что ли?
— Разберусь, укажи только, с кем разговаривал.
Подбежал угольщик, суетливый старик с чёрными руками и лицом, которое отмыть можно было лет пятьдесят назад. Недоверчиво выслушал мои инструкции, пошамкал беззубым ртом.
— Барин пошто так ночью то, не вынимают уголь в темень, не по людски это.
Включаем настоящего Борю.
— Вот восхотелось мне так, ты чего, заработать не хочешь?
— А уголь точно не заберешь? Весь мне останется? Егор говорил, что не тронешь уголь.
— Выкуплю всю яму. Сколько тут будет?
— Сорок пять рублев. У меня самый лучший уголь. Хошь куда, можно сразу в кузню, а хошь — свиные ляхи вертеть. Но у меня завсегда кузнецы забирают, не торгуясь.
— Держи сто рублей. И куча моя, сам продам, только кузнеца приведи. Все как сказал сделать надо. Давай повторим инструкцию.
Инструкцию повторяли десять раз, на ходу внося корректировки. Отвлёкся только раз, сделать важный звонок.
— Чижик, сейчас вас подберет повозка. Сесть молча с возницей не разговаривать. Это человек Мориарти, он вас проверяет. Как только высадит, разделяетеся в разные стороны и ловите телеги на новый адрес. Едете по одному, тоже тихо и молча. На месте зашухариться и ждать звонка.
…
Спустя четыре часа я стоял на краю пустой ямы, освещаемой кострами и чесался от пыли, жара и непривычной работы. Покидал лопаткой чуть с краю, да помогал дёрн снимать. Честно признаться — спускаться в яму не решился, угольщик все доставал сам. Выбраться самостоятельно из такой ямы Боря ни смог бы никогда. К моменту, когда мастер выгреб со дна последние остатки, разрыл дно и набрал бочонок дёгтя, по виду от угольщиков я уже не отличался. Изваляться в здоровенной куче, растущей на брезентовом пологе — много ума не надо.
Угольщик застучал поварешкой по рельсе, собирая народ.
— Мужики, все сюда, зацените, первая моего лучшего ученика. Все сам, от закладки до последнего уголька — Боря все сам.
— Быть не могет, Сифоныч, это же твоя куча.
— Что за чёс — ты тут один три для крутился.
— Сифоныч, у тебя сроду учеников не было.
— Цыц, олухи, кто тут старший! Сказано — Бориса работа, значит так и есть.
Мастера подходили по одному, щупали уголь, слеповато щурились. Толпа собралась хорошая, человек двадцать. Я гордо смотрел на своих коллег и улыбался в тридцать два.
— Гавно, а не уголь, ничего молодеж толком сделать не умеет.
— Да ты посмотри на этого углежога — он шнурки сам завязать сможет?
— Нормальный уголь, для первого раза. Вроде мелковат маленько.
Под вялые переругивания подъехал кузнец, сопровождаемый оком.
— Сифоныч, ты совсем на старости лет мозги высушил. Что за дела такие?
— Батый Захарович, очень дело срочное. Познакомься, мой ученик Борис, свою первую кладку нажёг. Вот поделиться спешу — купи отменного уголька.
Пора вступать в дело, прокашлялся, пошаркал ножкой.
— Добрый вечер, Батый Захарович. Я Борис, молодой углежог. Есть на продажу отличный уголь, только спёкся. Примите товар отличного качества.