— Ой, не надо, вы же оттуда писаете.
Глупенький, не бойся, — голос, просто сладкая патока, — Будь хорошим мальчиком, закрой дверь на задвижку.
Приехали.
Неуклюже развернулся, роняя конверт из кармана. Удачно прямо мачехе под ноги. Клюнет или нет? Если реакции не будет, придется бежать, чтобы невинности не лишиться, моральной.
Подошел к двери, приоткрыл, выглянул. Никого. Притворил, задвижку тронул. Спиной чувствую, что конверт подняла и читает. Три, два, раз.
Звон разбитого стекла и вынесенной рамы я запомнил хорошо, сам так в комнате делал. Выглянул в проем. Красиво. Мама Роза улепетывала к воротам со скорость камня, выпущенного из пращи. Надо же — с третьего этажа спрыгнула, на восьмом месяце. Преграда не остановила, двойным сальто взлетела на ворота, прямо над каретой и кучей народа. Оттолкнулась от башенки и сгинула.
Поднял мятое письмо. «Немедленно беги, все открылось». Убрал в конверт и назад, в родной карман. Здорово жахнуло, может еще пригодится.
Что это было? А ведь точно было. Раз – живот. Просто обычный живот, размером чуть меньше моего. Близнецы на таком сроке не просто толкаться должны, у них вечный боксерский поединок. Не заметил, Боря, на сиськи залип. Два – с какого перепуга жена главы рода такую дичь задвинула? Ладно бы перед кем-то равным барону или выше. Три…
Досчитать не успел, в комнату ворвался дядя Петя, Степан и прочие, вооруженные опасными острыми железяками.
— Борис, ты что делаешь здесь? Что случилось? Опять ветер? — выдал дядя с порога.
Я медлить с ответом не стал, — Дядя Петя, и тебе привет, тоже рад видеть. Мне ехать пора, извини, провожать не надо.
— Стой. Роза где? Это же ее спальня.
— Если делать нечего — поищите маму Розу по разным темным каморкам, наверняка где-то усыплена и связана.
(Канцелярия графа Собакина
Пара молодых людей в дорогих костюмах отчитываются перед пожилой женщиной, вяжущей носок. Спицы мелькают с такой скоростью, что их практически незаметно)
— Анна Львовна, позвольте с докладом о нападении на Скотининых. Аналитики сходятся, что это не нападение, а диверсионная операция. План, ресурсы, все поддается оценке, прослеживается четкая линия…
— План говорите, диверсионная операция? Откуда при хорошем плане три трупа, да еще и явно гитане местного табора? Остальных задержали?
— Нет, табор ночью ушел, без следов. Умеют они исчезать бесследно.
— То-то. Цели определили?
— Сейф барона и родовая казна. Следы проникновения и попытка взлома. Предполагаем, что это цель не основная.
Старуха приподняла бровь, не останавливая рукоделье, — Обоснуй.
— В парке старую повариху зарезали, профессиональный удар в горло. Опытный киллер. Похоже просто не в том месте оказалась, не вовремя.
— Согласна, наемные убийцы грабить не ходят, но они могут сопровождать тех, кто чистит сокровищницы.
— Это не все, в лачуге на краю слободы родовой лекарь в петле. Следов борьбы нет, просто и буднично повесился или повешен.
— Повешен?
— Верно, первейшая мысль. Самоубийцы перед смертью обычно извлекают слезы и раздают родным и знакомым. Тут ничего, ни записки, никакой активности.
— По заказчикам что?
— Пока работаем, проверяем контакты табора.
— Скотинины все целы?
— Младший сын барона сбежал и ночью по городу шлялся. На ржавом мосту всплыл, где дочка Мухиных концерт устроила. Поговорил и с перил снял.
— Допросили?
— Допросим. Дальше интересней, в родовом алтаре Злого ветра труп, брат барона отравлен, который заведовал упаковкой Товара.
— С этого и надо было начинать, есть нестыковки?
— Да, и способ отравления, и сам яд, нехарактерны для всех, кто мог взять такой заказ. Картотеку проверили.
— Чем отравлен?
— Биологическое отравляющее вещество первого класса опасности. Смесь органических ядов в неизвестной пропорции. Больше ничего штатный птомант не сказал, ни состав, ни школу, ни кто изготовить мог. Он другие следы нашел — Остап в источнике Злого ветра убит, птомант с пеной у рта вопит, что не просто отравлен, а казнен по древнему ритуалу.
— Твой птомант давно проверялся? Не тронулся часом, этим самым, чем все птоманты оканчивают?
— Трезво говорит. В воздухе нашел эти… эманации. Сначала жертва Злому ветру, от самого убийцы, потом казнь и лишение милости. Обе ладони отсечены и тоже принесены в жертву, как и орудие.
— Этого мне еще не хватало, чтобы кто-то по старым легендам двинулся.
— Да, предполагаем, что Остап и был основной целью, все остальное для отвлечения внимания. По этой версии работаем.
— Передачу товара по линии Скотининых прекратить, пока посекундно нападение не разложите — кто, почем и зачем. Дикость. Слушай, а за что хоть казнили так по ритуалу этому, в старину?
— За предательство крови.
Явление 24.
Смерть Пантелея не отпускает. Так и тянет проверить и выяснить, что случилось. Вроде в карету пора, а ноги сами в сторону слободы.
— Степан, проводи по парку чуть. Давай до домика лекаря и назад.
Надо Степана собой забирать предложить, только не просить, это целиком его должна быть инициатива. Да он вроде и сам уже созрел.
Сопел Степан, чесался, наконец, не выдержал:
— Борис Антонович, погодьте маленько. Лихо вы с этим, что Дашу похитил. Я бы не смог, никто не смог, а вы смогли, сдюжили.
Пожал плечами, я как человек трезвый, здравый и самодостаточный, в похвалах вообще не нуждаюсь. И воспринимаю их исключительно с точки зрения манипуляции.
— И Петр Антонович не смог, хотя он любые проблемы разруливает на раз-два.
Чуть шаг замедлил, ждем-с, к чему он это.
— Ваше благородие, Я человек простой, грамотам не учен. Но и не только секирой махать. В охране баронской по сторонам смотреть надо и думать шибче. Возле тела Остапа, у алтаря, пропади он пропадом, следы грязи. Как есть с нашего старого пруда.
Уже интересней, кивнул.
— А ежели там у пруда посмотреть, штиблеты недалече нашел, на вас такие видал, вот, — совсем замялся, дальше начал мямлить и заикаться, — Где душегубы Варварушку то порешили, много следов от этих штиблет. Я прикладывал, в точь совпадает.
Еще интересней, — и что дальше?
Охранник зажмурился, будто кидаясь в омут, — Борис Антонович, знаю я, что Варварушка тварь подлая. Столько слуг порядочных, честных извела и подставила. Знаю, что Остап барона обворовывал и свои делишки за спиной творил. Рано утром одел сапоги на три размера больше, и все следы у пруда затоптал. Сапоги в кузне сжег и вашу обувку тоже.
Совсем интересно. Ну что тут скажешь, не ошибся я, точно. Что-что, а правильных людей собирать — была у меня такая суперспособность, и Боре передалась значит.
— Борис Антонович, ну не учен я говорить красиво. Возьмите меня в столицу. Как болоту тут у Скотининых, тиной по горло затягивает, душит, мочи нет. Чую в вас что-то, что кровь будоражит. Как есть пригожусь. У меня и собрано все.
— Степан, пугать трудностями не буду. Понимаю, пуганый ты. А секирой хорошо владеешь?
Степан без звука наклонился. Блестящий топорик вынырнул из сапога, не секира, ну так ее в сапог и не спрячешь. Отвел руку чуть назад и разогнулся. Серебристая рыбка вжикнула и унеслась вперед. Шагов через двадцать дрогнула матерая акация. Топорик вошел так, что сердце защемило, в аккурат, где у взрослого мужика самое главное. Мне вытаскивать — минут десять раскачивать.
— Хорошая школа, без замаха, почти одной кистью.
— Оно точно, ваше благородие, не пальцем деланы. И с пращей могу управляться, и с кинжалом. Любыми повозками и экипажами. Выживать в природе могу, в отряде драться и взводом командовать тоже.
Ага, и на машинке… Но это я себе под нос буркнул, не в слух.
— Назначаю тебя начальником охраны Бориса Скотинина. Показывай, чего там у лекаря.